Осударева дорога - Михаил Пришвин Страница 11

«И когда успевает только, – сердито подумала Веста. – Или он нас поровну делит? А кто же правит тогда? Уж вертихвостый!».

– А обо мне князь, что говорит?

– Говорит? Говорит свечи много жжешь. Добра на тебя не напасешься. Расходы одни, а дохода и нетушки.

– А зачем книги тогда дает? – голос Весты дрогнул. – Я ж и не просила ни разу.

– Книги днем читать надобно. А по ночам порядочные ящеры спят! – язвительно отбрехалась очень довольная собой Галка и сбежала. Свечи, впрочем, забирать не рискнула. За самоуправство князь и плетей всыпать может. А слова еще доказать надобно.

* * *

Три из шести свечей Веста затушила тут же. Читать при таком свете трудновато, но раз князю не нравиться, придется мириться. Злить его – последнее дело. На языке вертелся вопрос: «Сколько свечей тратит Услада?», – но язвительно мечтать, и спрашивать – разные вещи. В своих мечтах она была смелой и открытой, а в жизни даже в глаза князю лишний раз старалась не смотреть. Да и к тому же, Услада – дочь советника, а она – здесь никто. Нет больше отца старейшины, способного защитить.

Отец ушел к Зверю до того внезапно, что Весте до сих пор не верилось в произошедшее. Она раз за разом прокручивала в памяти разговор с отцом, ставший последним, и никак не могла отделаться от ощущения, что тот предчувствовал уход.

– Веста, – говорил он, сидя с амбарной книгой у стола. Сильный и здоровый мужчина. Что могло свалить такого? – Ты должна учиться жить без меня.

– Почему отец? – она вскинула на него испуганный взгляд. Когда-то ей уже пришлось учиться вести одной хозяйство. И это оказалось вовсе не так просто, как обещала уходящая мать.

– Я стар. Всякое может случиться, – туманно отозвался он, не глядя на дочь.

Та молчала, не зная, что сказать. До этого разговора отец представлялся ей практически всемогущим. Да и кто осмелится пойти супротив старейшины?!

Нашелся такой, да не один. Отец начал угасать внезапно, будто заговорил кто. Он лежал в беспамятстве, изредка открывая глаза. И всегда, как только видел ее, он хрипел одно и то же:

– Беги, Весточка. Беги, пока не зазвонил колокол.

Зря, отец опасался, что и она уйдет вслед за ним. Это уж после, проводя долгие томительные шерстинки в постели в тереме ящеров, она сообразила, зачем накануне болезни приходил Судислав, и чего боялся отец. Шаман не рискнул отправить ее к Зверю, зато с легкостью выкинул с хутора, лишь того не стало.

Впрочем, Услада тоже на все готова, лишь бы стать княгиней. А казалось бы, о чем горевать дочке советника. Ан нет. У каждого свои горести.

Пламя свечей дрогнуло и заплясало, смазывая строчки. Веста перевела взгляд с книги, в которой за вечер не прочла ни буквы. На порог ступил Игидар. Он не впервой приходил в ее горницу потемну. И предпочитал не замечать намеков о неудобстве подобных визитов.

– Не серчайте, князь, на мою глупость, – сказала она, откладывая книгу. – Но я никак не пойму, кто я в вашем тереме. Гостья или пленница?

На столь дерзкий вопрос она решилась впервые, да и то потому, что все ближе и ближе придвигался настойчивый ящер. Все бесстыднее глядели его глаза. Весте хотелось, как в кокон, спрятаться в лоскутное одеяло, и не высовываться из него до ухода.

– Особая гостья, – уголок рта приподнялся и тут же опустился, словно Игидар сдержал дерзкую усмешку.

– Так вы, князь, ко все особым гостям приходите в горницы, когда солнце скатывается с небосклона?

– Только к самым особым, – он кинул быстрый взгляд на часть незажжённых свеч и с намеком произнес, придвигаясь поближе: – А ты подготовилась, моя строптивица…

«Значит, правду Галка сказала», – мелькнула мысль у Весты, для которой срамная подоплека вопроса осталась тайной.

– Какая я строптивица, – отозвалась она грустно и вжалась в спинку лавки: – Вот не гоню даже…

«Поганой метлой», – произнести не рискнула.

– Не гонишь. А смотришь, что бежать хочется, – проговорил князь, буравя тяжелым взглядом: – А имя, небось, запомнить не можешь. Сложное оно у меня! – ядовито закончил он.

– Чего сложного-то? Игидар – я уж давно запомнила, – простодушно отозвалась Веста.

Князь коварно улыбнулся, вновь придвинулся и шепнул на ухо:

– Так почему не используешь? – вдоволь полюбовался ошалелым лицом и усмехнулся, кладя руку ей на бедро: – То-то же.

Веста замерла испуганным зябликом. В темном углу комнаты привиделась мать с сурово поджатыми губами. Она смотрела до того строго, что Веста преодолела оцепенение и уперлась руками князю в грудь. Она мотала головой, хотя так и не сумела выдавить ни звука.

– Веста. Весточка, – он зажал пальцами фитилек одной свечи, и та с шипением погасла: – Ты не бойся. Мы потом все как надо сделаем. Когда срок положенный пройдет. Рано еще. Слишком быстро. Да ты и сама знаешь.

– А сколько у вас срок? – пискнула она, лихорадочно соображая.

Медоедам достаточно и полшкуры, чтобы о суженной объявить. И не все это срок с честью выжидают. Уж сколько обрядов было в просторных нарядах, чтобы скрыть надутое пузо. Мать, правда, ругалась всегда, но отец лишь посмеивался: «Дело молодое!», – любил говаривать он. Но то медоеды, а уж у ящеров-то все по-другому.

– Полшкуры, – отозвался Игидар и пальцами коснулся следующей свечи. Последнюю трогать не стал.

«Даже три много», – огорчилась Веста, не замечая осторожно ползущего вверх подола. На наряды князь не скупился и охотно оплачивал даже самые дорогие. Может потому и считал, что вправе снимать, раз уж сам оплатил?!

Руку он замаскировал так ловко, что если не прислушиваться к ощущениям, то и не заметишь, как та змейкой пробирается по ноге. Мысли же Весты были далеко. О руке думать просто некогда. Зелье, подаренное Святошей, кляксой красовалось в углу купальни. Конечно, на хуторе нравы проще. Но то хутор, а то княжий чертог. Негоже суженной самого князя пузом щеголять. Но и сознаваться в содеянном стыдно.

Разволновавшаяся медоедка покорно позволила стянуть поневу, а после и рубаху. Все мысли крутились вокруг утраченного зелья. На хуторе такое пользовали редко: шибко дорого. Но князю по средствам эти траты. Веста припомнила хуторских кумушек. Ежели подумать, брюхатыми они ходили не так уж и часто. Может и ей повезет?

Лишь добравшись до успокоительной мысли Веста очнулась и наконец заметила потерю одежды. Она попробовала отодвинуться, но в ответ заработала такой взгляд от Игидара, что сразу поняла: сопротивляться уже поздно. Коли выгонит его сейчас – вновь отправится в темный лес. «Осталось даже меньше половины шкуры», – напомнила себе и закрыла глаза. Князь довольно улыбнулся и подхватил ее на руки, перенося на кровать.

* * *

Чего не ожидала Веста так того, что после Игидар бесстыдно уйдет. Она смотрела, как он небрежно одевается и изо всех сил старалась не зареветь. Нос предательски хлюпнул. Князь поднял взгляд и уселся на кровать, поглаживая по лоскутному одеялу, в которое она закуталась до подбородка.