Здесь восходит солнце - Джошуа М. Грин Страница 11

Ринго отлично чувствовал ритм и был более одаренным ударником, чем Пит. К тому же он был, как Джордж и его друзья, остроумным и дерзким и лучше вписывался в группу. Джорджу нравился Пит, но бизнес есть бизнес, и, если он действительно хочет посвятить свою жизнь музыке, следует научиться принимать трудные решения. Он убедил Эпстайна согласиться с их решением и вызвал Ринго, чтобы рассказать ему, в чем заключается его работа.

В августе Ринго Старр занял место за комплектом ударных инструментов, что вызвало бурю негодования со стороны фанов Пита, завсегдатаев клуба «Кэверн», воспринявших его отстранение как вопиющую несправедливость. Джордж стремился внести ясность в ситуацию, чтобы все поняли, что его решение справедливо. Как-то, выпивая в обществе Эпстайна и Аллана Уилльямса в соседнем с «Кэверн» клубе «Голубой ангел», он обратился к основателю журнала «Мерси Бит» с вопросом: «Аллан, скажи мне, кто, по твоему мнению, лучше бьет в барабаны, Питер Бест или Ринго?» «Ринго, — не задумываясь, ответил Уилльямс, — всегда Ринго». «Вот видишь, — улыбнулся Джордж Эпстайну. — Что я тебе говорил?»

В тот же вечер в «Кэверн» один из поклонников Пита подбил Джорджу глаз. И он подумал, что ему еще не раз придется расплачиваться за то, что он поступает в соответствии со своими убеждениями. Ринго идеально вписывался в группу, и в одно ненастное сентябрьское утро они в новом составе прибыли в студию на Эбби-Роуд, чтобы записать свою первую пластинку.

Джордж Мартин был профессионалом и прекрасно справлялся со своими обязанностями одного из директоров фирмы «Парлофон» — дочерней фирме британской компании EMI. К тому же у него был свой неповторимый стиль: он был высок, всегда носил костюм и галстук и говорил на английском языке так же безупречно, как королева Англии. Он привел парней в студию и объяснил им, как себя вести во время записи. Четверка держалась спокойно.

«Итак, мы ясно дали вам понять, что наши стандарты очень высоки, и мы надеемся, что как записывающиеся музыканты вы оправдаете наши ожидания, — сказал Мартин. — Может, и у вас есть, что нам сказать? Может, вам что-то не нравится?» Джордж не мог упустить такую возможность. Заговорщически взглянув на своих друзей, он посмотрел на Мартина и ухмыльнулся: «Да. Мне не нравится твой галстук». Это был красивый галстук, и Джордж Мартин особенно им гордился — на нем были изображены черные и белые лошади. Он взглянул на инженера Нормана Смита, а затем на группу. Все рассмеялись. Джордж Мартин преуспел в записи юмористических пластинок, работая с такими известными комиками, как Питер Сэллерс, Питер Устинов и комедийной группой «Гунс». «Мы привыкли смеяться на работе», — вспоминает Смит, для которого чувство юмора у «Битлз» стало приятным открытием. Ведь у них в «Парлофон» только и делают, что отпускают шутки ^[30].

Через месяц вышла пластинка с песней «Love me do», которая заняла 17 место в британском хит-параде. 5 октября 1962 года Джордж впервые услышал свою музыку по радио и «по всему его телу пробежали мурашки». Это маленькая сорокопятка хоть и не заняла первого места, была серьезным вознаграждением за два года кропотливого труда в клубах и ресторанах. Все пришло сразу: выступления по радио и телевидению, возрастающее число концертов за пределами Ливерпуля, и в результате опроса, проведенного журналом «Мэрси Бит», репутация самой популярной группы года.

Для 19-летнего Джорджа такое внимание, по его собственным словам, «вызывало ни с чем не сравнимый восторг», и тем не менее, в отличие от некоторых молодых музыкантов, принимавших свою популярность как должное, он следовал советам своего менеджера оставаться джентльменом. Он даже принес извинения во время выступления в Ексетер за то, что группа прибыла с опозданием. «Надеюсь, наше выступление вас не разочарует», — добавил он ^[31].

С резким ростом популярности ансамбля «гамбургская эра» пришла к концу, и Эпстайн уговорил их носить мохеровые костюмы, сшитые на заказ, и галстуки. «Да, приятель, я надену костюм, — сказал Джон. — Я готов напялить на себя воздушный шар, если кто-то согласен за это платить. Я не настолько влюблен в кожаную куртку». Эпстайн предлагал им одеваться практично, но не легкомысленно. Теперь он поставил для себя цель — вывести группу на телевизионный экран. Для этого требовался ухоженный вид. К тому времени уже 80% британских семей имели телевизор.

В декабре 1962-го Эпстайн устроил для них телевизионное шоу, которое называлось «Благодари свою звезду удачи» и сыграло важную роль в их карьере. Это произошло в один из самых холодных вечеров за всю историю Англии. Было так холодно, что замерзло все: моторы, снегоочистители, даже Ла-Манш. Никто не решался выйти на улицу, все концерты и спортивные игры были отменены, закрылись даже кинотеатры и другие развлекательные заведения. В том году люди сошли с ума из-за «Битлз», и одной из причин этого было то, что они дебютировали в день, когда вся Англия сидела дома, уставившись в телевизор.

Карьера «Битлз» стремительно развивалась. 6 февраля 1963 года группа появилась на концерте в Бедфорде, на севере Англии. С первого же момента они ощутили что-то необычное. Толпа у входа на сцену была гораздо больше и шумнее, чем раньше. Джорджу и его друзьям пришлось сидеть в машине до тех пор, пока привратник не расчистил для них проход. В помещении было напряженнее, чем всегда, и публика никак не могла успокоиться. Но вот конферансье объявил начало концерта, и зал охватила тишина. Свет постепенно угас, раздвинулся занавес, и перед публикой предстали «Битлз». Зал взорвался небывалым доселе криком и визгом.

«Это было похоже на визг поросят на бойне, — вспоминал Эндрю Луг Олдхэм, независимый журналист, присутствовавший в тот вечер на концерте. Впоследствии он прославится как менеджер „Роллинг Стоунс“. — Я стоял сбоку от сцены, рядом с Брайаном, и нас буквально оглушило: в этом реве толпы потонуло все — и наши голоса, и звучание инструментов» ^[32].

Джордж и его друзья стояли в эпицентре идолопоклонства. Это был момент кульминации, момент, в который сбылось все, к чему он стремился. Радость творчества, молниеносный успех, приветствия обожающих его поклонников...

Олдхэм взглянул на Эпстайна — тот улыбался, опершись подбородком на руку. «Начинается... Я говорил, что это начнется!» — Олдхем скорее почувствовал, чем услышал слова, которые прошептал Эпстайн.