Взятие Смоленска и битва под Оршей 1514 год - Алексей Лобин Страница 11

После одной из стычек к Сигизмунду был прислан знатный пленник «на имя Ратая Иванова сына Шираева» ^[93]. В ходе расспроса (не без применения пытки) Ратай рассказал о переписке Василия Ивановича с ногайскими татарами с целью якобы нападения на Крым.

В письме от 26 июля Сигизмунд пишет о еще одной победе: «Князь Мстиславский выиграл славную победу, разбив и пленив более трех тысяч московитов, напавших на его владения» ^[94]. Опять же более чем сомнительной выглядит победа над 3000 «московитов» роты «служебных» и несколько сотен обороняющихся жителей Мстиславля. В актах Литовской Метрики есть жалованная королевская грамота Мстиславскому князю Михаилу Ивановичу Жеславскому, датированная 29 декабря 1514 г. В ней нигде не упомянута в качестве заслуги победа над «московитами». Наоборот, говорится о том, что «бояре его и люди мстиславскии ему к обороне помочи бытии не хотели» ^[95].

Анализируя «томицианские акты» и акты Литовской метрики, можно заметить интересную деталь: Сигизмунд постоянно уверяет свих адресатов в том, что его армия уже вот-вот соберется, что уже посланы передовые полки, которые уже добились ряда значительных успехов, и что в ближайшее время ожидается деблокирующий Смоленскую крепость удар. Явный политический окрас таких посланий вынуждает историка постоянно перепроверять содержащуюся в письмах информацию. Мы видим типичные бахвальные королевские речи в ситуации, когда обороноспособность ВКЛ оставляла желать лучшего. Московские войска безнаказанно осаждают Смоленск, их отряды хозяйничают у Друцка, Минска, Борисова, Орши и Мстиславля. Тем не менее небольшие стычки с русскими «загонами» возводились в ранг значительных военных достижений.

Однако к 31 июля все тактические победы над отдельными отрядами «московитов» в конечном итоге были нивелированы поражением стратегического масштаба: с падением Смоленска, а также с последующими капитуляциями крепостей Мстиславля, Дубровны и Кричева образовалась зияющая дыра, в которую могли хлынуть московские отряды. Но для захвата большой территории от Днепра до Друи и Березины нужны были значительные силы, а их у великого князя Василия III не было. К тому же на Днепре оборонялась Орша, гарнизон которой был усилен наемниками. Первоочередной задачей перед воеводами стояла защита днепровского рубежа. На друцкие поля были отправлены отряды, которые, помимо разорения территории, занимались сбором разведывательной информации. Уже меньше чем через месяц, в конце августа, произошли первые стычки с наступавшим польско-литовским войском, а 8 сентября состоялась битва, в которой русская полевая армия была разбита.

Русская армия под Оршей

Количество русской конницы в сражении — один из основных вопросов Оршанской битвы. Многочисленные рассуждения на данную тему продолжались и продолжаются в трудах как отечественных, так и зарубежных историков. Причина этого явления достаточно проста: при отсутствии документальных свидетельств и крайней скудности Источниковой базы исследователи часто «вынуждены» обращаться исключительно к нарративным свидетельствам, а они, как известно, в большинстве случаев грешат завышенными показателями. Битва под Оршей не стала исключением в информационно-пропагандистском поле XVI в. Цифра «восемьдесят тысяч человек» (ex octoginta milibus hominum), обозначившая численность разгромленных врагов-схизматиков, впервые прозвучала в послании Сигизмунда I венецианской сеньории от 12 сентября, через четыре дня после сражения ^[96]. Позже эту цифру подхватили почти все европейские издания, хроники и летописи, а позднее растиражировали историки.

После взятия Смоленска государь «сам с силою надвигся к Дорогобужу, а многих князей и воивод с силою постави от литвы по дорогам к Смоленску стерегучи». В сторону Орши двинулись несколько сводных отрядов «Литовские земли воевать» ^[97]. В начале июня в Великих Луках стала формироваться группировка из десяти воевод для похода к Орше, куда уже из-под Смоленска выдвинулся полк кн. М. Л. Глинского: «июня в 7 день послал князь великий на Луки Василья Сергеева сына Левашова. А велел с Лук Великих итти воеводам на Литовскую землю к Орше по полком…» ^[98].

Сформированная под командованием боярина кн. В. В. Шуйского великолуцкая армия не являлась крупным соединением. Об этом говорят назначения на командные посты. В условиях господства местничества было невозможно, чтобы многочисленные полки возглавили незнатные головы и дворяне. Так, в полк Левой руки в качестве товарища И. С. Колычева приказано вообще послать «сына боярского, кого будет пригоже». Это свидетельствует о том, что численность одного из соединений армии не могла превышать нескольких сот человек (простой «сын боярский» по статусу мог руководить сотней-другой воинов), а вся группировка, следовательно, могла насчитывать всего до 2000–3000 чел. Рать в Великих Луках набиралась с новгородско-псковских земель в то время, когда главная армия была уже под Смоленском.

Задача «великолуцкого» отряда — тревожить литовцев на оршанском направлении, а потом, в августе, соединиться с полком кн. М. Л. Глинского. Но на пути в Оршу, под Смоленском, произошли перемены как в командовании, так и в составе сил: расформирован Сторожевой полк, командующий великолуцкой ратью переведен на должность наместника: «а во граде оставил в Смоленске боярина своего и наместника князя Василия Васильевича Шуйского и воевод своих многих со многими людми (выделено мной. — А. Л.)». Сохранился разряд новосформированной группировки, однако он дошел до наших дней явно не в полном составе: в нем отсутствуют соединения Ивана Андреевича Челядина и других воевод, которые подошли к Орше в первых числах сентября. С июня до сентября под Оршей количество воевод сократилось почти в два раза; был расформирован также Сторожевой полк. Численность небольшой великолуцкой рати, отправленной в июне 1514 г., в конечном итоге еще уменьшилась. Корпус М. Булгакова-Голицы и его брата, Дмитрия Ивановича Булгакова, разделившись на мелкие отряды-«загоны», действовал под Борисовом, Минском и Друцком.

После капитуляции Смоленска у Орши появился отряд кн. М. Л. Глинского. Перед этим у князя Михаила Львовича состоялся разговор с великим князем. Ливонский агент в своем донесении сообщает: «Несколько дней герцог Михаил (Глинский. — А. Л.) находился в замке, координировал все действия и владел замком, а затем снова поехал к Московиту и вел с ним разговор: «Милостливый великий князь Московский, сегодня я дарю тебе Смоленский замок, которого ты долго добивался, что ты подаришь мне [в ответ]?» На это радостно [ответил] Московит: «Раз ты мне его даришь, я дарю тебе княжество Литовское и обещаю тебе, что моя голова не успокоится, пока я не доставлю тебя на место» ^[99]. То же самое сообщает С. Герберштейн: великий князь «не исполнил своих обещаний, а когда Михаил напоминал ему об условии, только тешил его пустой надеждой и обманывал. Михаил был тяжело оскорблен этим» ^[100]. Позже оскорбленный князь принял решение вновь перейти на службу литовцам.