Бирон - Игорь Курукин Страница 11

Так по воле грозного дяди судьба Анны Иоанновны переплелась с историей крохотного прибалтийского государства. Ее согласия никто и не думал спрашивать — Анна стала очередной и не самой важной ставкой в большой европейской политике Петра и его великой державы. Министров юного герцога также долго уговаривать не пришлось — как раз в 1710 году русские войска закончили завоевание Прибалтики: в июне сдалась Рига, в сентябре — Ревель. Они бы пошли на любой брачный вариант, если он давал избавление маленькой Курляндии от многолетней и разорительной войны «под рукой» могущественного соседа — тем более что Петр согласился освободить Курляндское герцогство от военных постоев и контрибуций.

Весной 1710 года Петр I любезно разрешил находившемуся в Пруссии Фридриху Вильгельму вступить во владение собственным герцогством, а его послам — прибыть в Петербург для завершения переговоров о браке. Надежду курляндских и прусских дипломатов на получение герцогом в управление «генерал-викариата» Лифляндии и солидной материальной помощи царь решительно разрушил. Приданое Анны составили 200 тысяч рублей, 160 тысяч из которых практичный Петр сразу же направил на выкуп заложенных герцогских имений. Царь пообещал герцогу защищать его владения от внутренних и внешних врагов, взамен герцогство должно было соблюдать нейтралитет во всех войнах и пропускать через свою территорию русские войска.

Кроме того, были предусмотрены и неприятные обстоятельства, возможно, потому, что здоровье герцога вызывало опасение. Одна из статей — к несчастью, оказавшаяся востребованной — предполагала: «Буде же светлейший герцох, князь по смерти детей по себе не оставит, а ее высочество, супруга его, во вдовстве пребывати во весь живот свой соизволит, то обещает оный в засвидетельствование усердной своей ко оной любви и склонности княжеской особе достойное вдовское жилище и замок и по сороку тысяч рублев на год на пропитание, против того же, обещает светлейший герцог своей пресветлейшей супруге на ее ручныя и одежный денги по пятнатцати тысяч рублев погодно из княжой казны во весь живот ея по четверти года выдавать и сверх того ее двор и служителей (в которых учреждении, приеме и премене оный себе свободныя руки имети удерживает) всем и по особливо жалованье платить и содержание давать». ^[41] На том и постановили. 29 августа Петром и Анной Иоанновной была подписана «грамота» о бракосочетании царевны.

Фридрих Вильгельм отправился на встречу к могущественному новому родственнику, но вынужден был задержаться в Нарве из-за карантина в связи с эпидемией чумы. В Петербург жених прибыл далеко не в лучшем состоянии, и его министры заикнулись было о переносе свадьбы на более поздний срок. Однако Петр торопился в новый поход на Турцию и медлить не желал. 31 октября 1710 года свадьба состоялась; государь сам был и распорядителем — «обер-маршалом», и посаженым отцом новобрачной.

Торжество прошло с полагающейся «магнифициенцией» в петровском духе: кортеж лодок по Неве доставил невесту в белом роскошном платье, с бриллиантовой короной в дом жениха, а потом во дворец Меншикова. Далее последовали фейерверки, танцы и сюрпризы. «По окончании [обеда] в [залу] внесли два пирога <…>. Когда [пироги] разрезали, то оказалось, что в каждом из них лежит по карлице. Обе были затянуты во французское платье и имели самую модную прическу. Та, что [была в пироге] на столе новобрачных, поднялась [на ноги и, стоя] в пироге, сказала по-русски речь в стихах <…>. Затем, вылезши из пирога, она поздоровалась с новобрачными и прочими [лицами] <…>. [Другую] карлицу <…> царь сам перенес и поставил на стол к молодым. Тут заиграли менуэт, и [карлицы] весьма изящно протанцовали этот танец на столе перед новобрачными», — описал это торжество датский посол Юст Юль. Гостей, как обычно, усердно «трактовали» — по выражению самого царя, «до состояния пьяного немца».

Возможно, это обстоятельство сыграло роковую роль в судьбе молодых — не случайно Анна Иоанновна, уже сделавшись императрицей, терпеть не могла неумеренного пьянства. Несчастный Фридрих Вильгельм выехал из Петербурга уже совсем больным и скончался 13 января 1711 года на маленькой почтовой станции. Для Анны, выбравшейся было из-под опеки не любившей ее матери и сурового дяди, это было крушением надежд — но кого это интересовало?

Зато Курляндия должна была находиться в сфере влияния России, хотя и состояла юридически под верховной властью Речи Посполитой, и из нее надлежало вывести русские войска. Никаких прав на управление страной Анна не имела — в 1711 году король Август II назначил герцогом Курляндии отодвинутого на задний план Фердинанда. Поэтому Петр в 1713 году распорядился отправить неутешную герцогиню Анну вместе с маленьким двором в Митаву «ради резиденции ее». От курляндского дворянства он потребовал устроить ей «по достоинству замок» и выплатить причитавшиеся по брачному договору с покойным герцогом 40 тысяч рублей с 1709 по 1713 год, которые разоренное герцогство ей задолжало. При этом он категорически отказался возвратить захваченные его армией курляндский арсенал и государственный архив: «Что от неприятеля получено, то отдавать не должно».

В качестве обер-гофмейстера герцогини и российского генерал-комиссара был назначен отличившийся на военно-хозяйственном и дипломатическом поприще генерал-кригсцальмейстер Петр Михайлович Бестужев-Рюмин, вернувшийся вместе с царем из тяжелого Прутского похода. Курляндские власти было заупрямились. Замок (имение Доблин) Анне отвели, но по поводу других имений и денег для герцогини заявили, что «без указу князя Фердинанда и без воли короля и Речи Посполитой ничего делать не смеют и без экзекуции они того чинить не будут». Затруднения преодолели в петровском духе — с помощью «экзекуций» отряда российских драгун под командой Бестужева. «А в протчем, — было заявлено послам Речи Посполитой, — его царское величество в Курляндию никаким образом не интересуетца». ^[42]

С 1714 года началось длительное противостояние курляндского рыцарства и неудачливого герцога Фердинанда. Герцог жаловался российскому и польскому монархам на разорение и захват его имений дворянами, а те — на то, что герцог не имеет права управлять ими из-за границы. На съезде «братской конфедерации» в 1715 году дворяне даже лишили было герцога власти за превышение полномочий, и их претензии были поддержаны польскими властями. Но Фердинанд, опираясь на поддержку России, не желавшей расширения польского влияния в Курляндии, опротестовал в суде решения конференции.

Пока шли эти разборки, доходы со «спорных» имений успешно осваивали русская администрация и ее драгуны. В конце концов в 1716 году курляндские оберраты выделили Анне Иоанновне 14 герцогских владений с годовым доходом свыше 12 тысяч талеров. Этими землями стал распоряжаться Бестужев, которому царь приказал «отставить» экзекуции. Однако сам Петр уже смотрел на Курляндию как на собственное владение: в 1717 году, возвращаясь из Франции, он приказал рижскому губернатору заготовить для него подводы как в Лифляндии, так и в формально иностранной Курляндии. А Бестужев ставил на постой «роту или больше драгун, смотря по препорции деревень» в имения недовольных российским присутствием и «противных нашему интересу» дворян. Герцог Фердинанд даже не смел показываться в собственных владениях и «управлял» ими из Данцига.