Адмирал Колчак - Павел Зырянов Страница 11

Главный недостаток сложившегося на флоте положения Колчак видел в недостаточной подготовке личного состава и «ничтожной практике» плавания на современных боевых кораблях. Учиться в Морском корпусе было очень трудно. И тем не менее по выходе во флот офицер оказывался слабо подготовленным. Этот печальный парадокс получался из двух причин. Во-первых, морская практика кадет и гардемарин проходила на таких старых посудинах, которые давно пора было списывать. Современный боевой корабль, чудо новейшей техники, будущий офицер рисовал лишь в своём воображении. Во-вторых, в подготовке преобладал «бригадный метод», хотя тогда не было такого выражения. Во время практических занятий малоспособные и ленивые прятались за спины своих энергичных и более знающих товарищей. А потом старые моряки рассказывали анекдоты о мичманах, которые на корабле ничего не знают и не умеют, словно не бывали в плавании. ^[58] Но вступали в действие негласные правила продвижения по службе, и некоторые такие мичманы выходили из-за спины своих товарищей и опережали их.

Колчак вспоминал, что во время плавания в Тихом океане он не раз «подумывал о выходе из военного флота и о службе на коммерческих судах». Но перевесило уважение к военному званию: «Я всегда был военным моряком и военно-морское дело ставил на первое место». ^[59]

Лучшим выходом из создавшегося положения Колчак считал участие в научной экспедиции. Ещё в плавании он узнал, что в составе русско-шведской экспедиции готовится к уходу на Шпицберген транспорт «Бакан», а ледокол «Ермак» собирается в самостоятельное путешествие в глубь Арктики. Последнее было особенно заманчиво. «Ермак», только что построенный в Англии мощный ледокол, шёл под руководством вице-адмирала С. О. Макарова. Конечно же Колчак знал о его знаменитой лекции «К Северному полюсу напролом», прочитанной в 1897 году в Русском географическом обществе.

Балтийское море встретило «Крейсер» холодом и туманами. Петербургская метеорологическая обсерватория телеграфировала, что кронштадтский рейд закрыт льдом. Пришлось повернуть на Ревель. Осторожно пробираясь между льдинами, «Крейсер» 29 апреля 1899 года вошёл на ревельский рейд. ^[60] Там Колчак увидел транспорт «Бакан», готовый к отплытию. Выяснилось, что его экипаж уже укомплектован и попасть туда нет возможности. ^[61]

Вскоре Финский залив очистился от льда, и вечером 5 мая, выкинув длинный вымпел, «Крейсер» подошёл к Кронштадту. Матросы, поднявшись на марсы, прокричали «ура». Но рейд был почти пуст, и мало кто ответил на приветствие вернувшегося из дальнего плавания парусника. Капитану сообщили, что 9 мая он должен быть в Петербурге и стать на Неве у Балтийского завода. Произойдёт спуск на воду крейсера «Громобой», а затем «высочайший» смотр вернувшегося из плавания корабля.

…Под гром салюта обойдя вокруг спущенного на воду «Громобоя», императорский катер подошёл к «Крейсеру». На палубу поднялись Николай II и его многочисленная свита. Великих княгинь и княжон возглавляла вдовствующая императрица Мария Фёдоровна (царствующая императрица Александра Фёдоровна по причине беременности не смогла приехать). Николай II, невысокий и худощавый, терялся среди своей свиты, состоявшей из очень представительных людей во главе с генерал-адмиралом, главным начальником флота и морского ведомства великим князем Алексеем Александровичем, дядей царя, 49-летним красавцем атлетического телосложения. Все важные назначения на флоте производились лично им или по его докладу императором. Управляющий министерством назначал в основном боцманов и мотористов.

Много лет спустя, будучи уже давно в отставке, Витте вспоминал, как однажды, ещё при Александре III, он ожидал прибытия царского поезда. На встречу пришли великие князья и многие сановники. Чинную обстановку ожидания нарушали два мальчика, которые шалили и бегали между встречавшими. Наконец великий князь Владимир Александрович, выведенный из терпения, схватил одного из проказников за ухо и сказал внушительно: «Я тебе говорю – перестань шалить». Мальчик, которому надрали ухо, был наследником престола. Витте тогда подумалось, как бы впоследствии великому князю не пришлось пожалеть об этом. ^[62]

Жалеть не пришлось. Когда через 11 лет на престол взошёл Николай II, великие князья ничего не потеряли. Владимир Александрович продолжал командовать войсками гвардии и Петербургского военного округа. Алексей Александрович держал в своих руках флот. Сергей Александрович был московским генерал-губернатором. Влияние их на царя и на ход государственных дел выходило далеко за пределы их должностей. Александр III в своё время назначил на эти должности своих братьев, чтобы с их помощью управлять страной. Теперь, похоже, они управляли страной при помощи своего племянника, которому недавно драли уши. Правда, молодой царь иногда пытался учинить бунт, как, например, после давки на Ходынке. Но в конце концов всё оставалось по-прежнему. За Ходынку пришлось расплачиваться московскому обер-полицмейстеру, уволенному в отставку.

Колчаку удалось разглядеть царя лишь тогда, когда он принимал рапорт командира корабля, а затем обходил фронт офицеров. Осмотрев судно, император зашёл с капитаном в его каюту, а потом удалился, приветствуемый матросами, выстроившимися на реях, и салютом из 31 выстрела. Личному составу был разрешён трёхмесячный отпуск. Плавание закончилось. ^[63]

Колчак посетил адмирала Макарова в день прибытия в Кронштадт, вечером 5 мая. Разговор, видимо, был коротким. 8 мая «Ермак» должен был отправиться в своё первое арктическое плавание. Конечно же ничего уже нельзя было сделать. Офицер не может просто так перейти с судна на судно: необходима санкция министерства, а её за три дня не получишь.

Вместо «Бакана» и «Ермака» Колчак попал на хорошо знакомый ему фрегат «Князь Пожарский», учебное судно Морского корпуса, совсем обветшавшее, не имевшее даже электричества. Это было, писал он, «для меня худшее, что только я мог представить в этом роде». ^[64] Все планы рухнули. А в военной педагогике Колчак не видел своего призвания. Он свёл воедино и обработал результаты своих наблюдений над течениями в Японском и Жёлтом морях (статья была опубликована в специальном журнале), а затем бросил занятия по гидрологии, решив, что на военной службе они бесперспективны.

На «Князе Пожарском» Колчак сблизился с лейтенантом Борисом Строльманом, окончившим Морской корпус на два года раньше его. У них были примерно одинаковые настроения: бросить всё и уехать. Поискать «типов и ощущений», стать на стезю авантюризма, как откровенно и с иронией впоследствии писал Колчак. Говорили даже о поездке на золотые прииски Клондайка, «не для золота, конечно, а просто чтобы найти обстановку». В конце концов решено было подать прошения о переводе на Тихий океан, выйти там в запас и отправиться вместе, «куда хотели».