Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941-1942 - Гюнтер Банеман Страница 11

Мы объехали разбитый автомобиль, начавший покрываться ржавчиной, и остановились у остова грузовика, который сгорел, а шины превратились в лохмотья.

– Переждем здесь пару часов, а потом поедем в Эль-Адам! – крикнул я Йозефу, когда он заглушил мотор своего мотоцикла.

– Единственное место, где британские истребители не смогут нас заметить, – это здесь, среди этих сгоревших машин, – заметил он и стряхнул со своей одежды слой пыли.

– Именно поэтому я сюда и заехал, к тому же в тени этого грузовика можно отлично отдохнуть, – сказал я, вытаскивая из коляски автомат и забираясь под разбитую машину, расстелив на песке под грузовиком кусок брезента.

– Хочешь печенья? – спросил Йозеф и, усаживаясь рядом, протянул мне пакет.

– Нет, я его терпеть не могу, особенно того хрустящего звука, которое оно издает, когда его откусываешь, но вот от воды я бы не отказался.

Несколько глотков тепловатой воды промочили мой пересохший рот.

Наконец, 23 октября 1942 года британцы, имея втрое больше людей и танков, вчетверо больше самолетов, чем у Роммеля, прорвали фронт у Эль-Аламейна и к концу ноября 1942 года заняли Киренаику (Бенгази 19 ноября). Дальше бои продолжались вплоть до капитуляции остатков германо-итальянских войск в Тунисе – под ударами англичан из Ливии и наступавших с запада американцев, высадившихся в конце 1942 года в Марокко и Алжире – при подавляющем превосходстве союзников (к концу апреля 1943 года в людях 3:1, по артиллерии 4:1, по танкам 10:1 и при полном господстве в воздухе и на море). Продержавшись на последнем оборонительном рубеже при таком преимуществе союзников две недели, с 20 апреля по 6 мая, остатки германо-итальянских войск были сломлены, и 13 мая, блокированные с суши и моря, около 140 тысяч итальянских и немецких солдат и офицеров капитулировали.

Однако вернемся к нашим «героям»-дезертирам, которые проезжают места, уже обильно политые кровью в начале 1941 года, где вскоре еще произойдут бои, в которых погибнут многие тысячи людей, сгорят, по выражению Банемана, «погребальными кострами» сотни танков вместе с экипажами, будут сбиты сотни самолетов.

– Отсюда до Эль-Адама час пути, – заметил Йозеф, с хрустом жуя печенье.

Я закрыл глаза и попытался вздремнуть, несмотря на тучи мух, роившихся вокруг нас.

Вскоре Йозеф захрапел, словно пила, наткнувшаяся на гвоздь. И тут я услышал хруст песка, по которому кто-то шел. Я поднял голову и выглянул из-за грузовика. В сотне метров от нас мимо разбитого автомобиля брел серый мул. Он повернул голову в нашу сторону и остановился в редкой тени, отбрасываемой кабиной сгоревшего грузовика.

Так он и стоял там, вялый и поникший, ожидая, когда зайдет солнце. Вечером он, наверное, уйдет туда, где можно будет пощипать редкую жесткую траву или верблюжью колючку.

Много заблудившихся животных, одичавших верблюдов, мулов и ослов бродило в прибрежной зоне Ливийской пустыни. Я часто встречал их, одиноких или группами, и вскоре потерял к этому мулу всякий интерес.

Но тут я услышал странный шум. Я прислушался, сел и попытался определить, что это такое. Постепенно шум превратился в слабое отдаленное гудение – грузовик или легковушка?

Схватив автомат, я выполз из-под грузовика. Мул сразу же увидал меня, но не проявил ни малейшего интереса. Я забрался на разбитый грузовик, чтобы осмотреться, и увидел облако пыли, которое двигалось прямо на нас. Я понял, что это грузовик, но не мог определить, чей он – немецкий или итальянский?

Спрыгнув на землю, я снял пулемет с коляски и установил его под грузовиком, вставив ленту с тремя сотнями патронов, а потом стащил с соседней машины камуфляжную сеть и прикрыл ею наши мотоциклы.

Под грузовиком я подготовил пулемет к бою и проверил автомат. Это было отнюдь не лишним, учитывая наше положение.

Шум мотора быстро приближался, и через минуту большой грузовик объехал один из многочисленных сгоревших автомобилей и неожиданно резко затормозил. Меня охватила паника. Прильнув к пулемету, я направил его на «фиат». Стрелять я не стал, так как до меня дошло, что все водители предпочитают останавливать свои машины рядом с обломками транспортных средств, чтобы летчики вражеских истребителей не могли отличить целую машину от разбитой.

Из кабины выглянул итальянский солдат, открыл дверь и спрыгнул на землю. Он огляделся, но не увидел наших мотоциклов, поскольку они стояли по другую сторону от его машины. Итальянец подошел к радиатору, приложил к нему руку и тут же с грязной руганью отдернул. Сплюнув, он вытащил из кармана пачку сигарет и закурил. Его глаза так и шарили вокруг, словно он чувствовал наше присутствие. Заметив движение мула, он резко повернул голову в его сторону и некоторое время смотрел на него. Я испугался, что он услышит храп Йозефа, и зажал ему рукой рот. Он дернулся, но я вдавил его в землю и прошептал на ухо, что мы не одни.

Он перекатился на другой бок и посмотрел, куда я показывал.

– У нас гости? – пробормотал Йозеф, сонными глазами наблюдая за итальянцем. – Чего жалеть этого «макаронника»? Пальни в него, и он сразу же отбросит копыта, – предложил он, словно мы охотились на воробьев.

Итальянец, крупный, толстый мужчина, медленно отступил к двери своего грузовика и вытащил из кабины веревку.

Медленно, очень медленно он приблизился к мулу и положил ему на спину руку. Мул, когда-то потерявший своего хозяина, был ручным и даже не пошевелился, когда итальянец накинул ему на шею веревку.

– Клянусь Муссолини, он решил пообедать бедной скотинкой! – воскликнул Йозеф. – Не знал я, что они такие голодные! – пробурчал он себе под нос.

Меня душил смех, но я удержался.

Итальянец, накинув мулу на шею веревку, привязал его к ржавому грузовику, стоявшему рядом, потом снял с себя ремень, осторожно наклонившись, обмотал им ноги животного и туго затянул.

– А это еще зачем? – прошептал Йозеф. – Наверное, он решил развести костер прямо под его брюхом!

Итальянец отошел на несколько шагов и внимательно осмотрел животное.

– Пытается определить, подходящий ли это кусок мяса, – прошептал со смешком Йозеф, а итальянец пошел к своему грузовику.

Я ткнул Йозефа пальцем под ребро.

– Заткнись, – прошипел я.

Итальянец вылез из машины, держа в одной руке винтовку, а в другой – большой нож, и направился к связанному мулу.

– Черт побери, – сердито пробормотал Йозеф. – Этот толстяк собирается убить мула, наверное, чтобы вырезать у него печень и почки для офицерской столовой в Эль-Адаме. Этот храбрец умеет воевать только со стреноженными мулами. Сейчас я его припугну.

И Йозеф заорал что есть мочи:

– Руки вверх, чертов ублюдок!

Все это было произнесено по-немецки с сильным австрийским акцентом. Скорее всего, итальянец не понял слов, но по тону догадался, чего от него требуют. Ни секунды не колеблясь, он бросил на землю карабин и пояс, задрал вверх руки и, повернувшись нам, заорал: