Антиподы. Альберт Эйнштейн и другие люди в контексте физики и истории - Евгений Беркович Страница 11

В отличие от большинства своих коллег, Эйнштейн ни минуты не сомневался: война – это катастрофа для всех, и нужно приложить все силы, чтобы это несчастье прекратить. В письме другу Паулю Эренфесту в голландский университет Лейдена от 19 августа 1914 года, спустя неполных три недели после начала войны, Альберт писал:

«Невероятно, но наступает пора безумия Европы. В такое время видно, к какой жалкой породе скота принадлежит человек. Я вожусь со своими мирными размышлениями и ощущаю смесь сострадания и отвращения. Мой добрый астроном Фройндлих [29]в России вместо наблюдения за солнечным затмением оказался военнопленным. Мне жутко за него» [Nathan, et al., 2004 S. 20].

Под «мирными размышлениями», с которыми уже не первый год «возился» Эйнштейн, имелись в виду его подходы к общей теории относительности, окончательно оформленной в 1915–16 годах. Из новой теории тяготения, которую строил великий физик, вытекали следствия, подлежащие экспериментальной проверке. Именно за такую проверку и взялся молодой астроном и математик Эрвин Фройндлих. В 1914 году он пытался экспериментально проверить выводы из теории Эйнштейна, наблюдая солнечное затмение в России, но был с началом войны интернирован в лагерь для военнопленных.

Другое письмо Эренфесту, написанное в начале декабря 1914 года, содержит горькое примечание:

«Международная катастрофа тяжело отзывается во мне, человеке интернациональном. Тот, кто живет в это "великое время", начинает осознавать, что принадлежит к сумасшедшему, опустившемуся виду, которому к тому же дарована свобода воли. Если бы был где-нибудь остров для доброжелательных и светлых людей. Вот там хотел бы я быть пламенным патриотом» [Nathan, et al., 2004 S. 20].

«Призыв к культурному миру», оправдывающий войну, был созвучен настроению подавляющего числа немцев. Против войны выступали единицы, не побоявшиеся плыть против течения. Прошло всего несколько дней после публикации воззвания девяноста трех, как известный врач-кардиолог, профессор Берлинского университета Георг Фридрих Николаи [30]подготовил ответ, получивший характерное название «Призыв к европейцам». Это был рискованный шаг, который в условиях военного времени мог быть расценен как предательство. Европейская война в двадцатом веке рассматривалась в этом документе как варварство. Развитие техники и средств связи сделало континент фактически единым государством, и война в Европе напоминает гражданскую войну между городами-полисами в Древней Греции, погубившую великую цивилизацию. Автор манифеста призывал людей, которым дорога культура, объединиться и создать «Союз европейцев», под управлением которого войны на континенте станут столь же невозможными, как война между Баварией и Вюртембергом внутри Германии.

Альберт Эйнштейн горячо поддержал идею Николаи, даже внес в окончательный текст документа несколько редакционных изменений. И, конечно, первым подписал «Призыв к европейцам».

Георг Фридрих Николаи

Но инициатива Николаи и Эйнштейна провалилась. Практически ни один из берлинских интеллектуалов не последовал примеру создателя теории относительности. Кроме авторов, антивоенную декларацию подписали еще только два человека: восьмидесятидвухлетний директор Берлинской обсерватории Вильгельм Фёрстер [31]и юный Отто Бюк, [32]недавно окончивший университет в Гейдельберге. Забавно, что престарелый астроном подписал и «Призыв девяноста трех», видимо, уже слабо понимая, что оба документа несовместимы. Остальные преподаватели Берлинского университета, которым Николаи зачитывал свой манифест, на словах одобряли текст, но подписывать не соглашались: лучшие немцы не были готовы стать «добрыми европейцами», как называл людей культуры великий Гете.

Вскоре Николаи был отправлен на Восточный фронт рядовым сотрудником лазарета. В конце войны ему удалось бежать из Германии в нейтральную Данию.

Для Эйнштейна «Призыв к европейцам» был первым политическим документом, который он подписал. За свою жизнь великий физик подписал или сам составил немало подобных обращений. Они свидетельствуют о том, что свои политические взгляды и убеждения он не менял в течение всей своей жизни.