Футбол без цензуры - Вадим Евсеев Страница 11

Таня его экстравагантные выходки никогда не одобряла. Но тут как сдержишь эмоции? 70 тысяч тебе свистят, как только ты мяч получишь. Дочке только что операцию сделали – и все хорошо. И ты гол забиваешь, команду на Евро выводишь…

«Х… вам!» – эта фраза стала эпической, культовой. До какой степени, я понял только много лет спустя. Когда Вадик закончил карьеру, он стал в нашем агентстве работать. Поехали мы на Кубок Содружества игроков смотреть, увидели в сборной Киргизии молодого парня, Валеру Кичина. Подписали.

У киргизского клуба «Дордой» это был первый серьезный трансфер. Они пригласили нас в Бишкек, и мы с Евсеем туда полетели. Вы бы видели, как они с ним знакомились. Олигархи, высокопоставленные люди. «Э, Канат, иди сюда! Вот это Вадим, помнишь? Как же – Евсеев, который крикнул: «Х… вам!» Да-да, тот самый, представляешь?!»

А через пару-тройку недель после матча с Уэльсом собрались у него дома, как раз Таня с Полинкой вернулись. А потом их сразу стали приглашать на передачи, в газеты, журналы… Звонит как-то Вадик, говорит: «Должен выйти журнал “Еврофутбол”, там мое интервью». Я нашел, купил, звоню Тане: «Вам взять?» – «Возьми сколько можешь». В киоске журналов еще штук пять оставалось, все купил!

Тогда же их с Таней к Андрею Малахову на программу пригласили. Я по телевизору смотрел, и запомнилось, когда Малахов ее спросил: «А откуда вы узнали, что он гол забил победный?», она ответила: «Полинин крестный сказал». Приятно было! Когда вся эта шумиха вокруг него началась, результаты футбольные пошли вниз – и помню, как он решение принял: всё, больше никаких программ. Таня ему как-то говорит: «Может, пойдем?» Он: «Нет. Хочешь – иди сама». Моментально все это прекратил. Ему не нужен был пиар.

* * *

Я и за Ярцева был рад. За тренера, который первым во взрослом футболе в меня поверил, поставил в двадцать лет в основу «Спартака». Перед сборной он несколько лет не работал, и эта победа была ему очень нужна. Забив тот гол, я смог отблагодарить его за 1996-й.

Он ведь в Кардиффе не только за себя, но и за Романцева ответил. За тот жуткий эпизод с Украиной в 1999 году. До сих пор помню, как сидел на трибуне «Лужников» – и когда Андрей Шевченко подал, я посмотрел, где стоит Саня Филимонов, и во время полета уже подумал, что сейчас будет гол. Видно было, что мяч его перелетает, а на заднем шаге трудно выпрыгнуть. Жуткое тогда у всех состояние было. И заноза та долго сидела. Вплоть до Уэльса…

Мы пришли в раздевалку. Молодежь – Сыч, Керж, да и ребята поопытнее вроде Игнаша (Дмитрий Сычев, Александр Кержаков, Сергей Игнашевич. – И. Р.), и даже тренер Бородюк скакали, радовались, из пацанов только Акинфеев, помню, сидел спокойно. А я так вообще не вставал. Никаких сил не было, всё на поле отдал.

Ярцев подошел и произнес примерно то же самое, что и мне сказал в тот момент, когда принял сборную. Что мы никогда друг друга не подводили. И сейчас не подвели. Овчинников сказал: «Я знал, что мы выиграем и ты забьешь». Они всем «Локомотивом» смотрели матч на сборе в Хосте. И Семин был так же уверен в нашей победе, как Босс…

Первым, помню, прямо в раздевалку мне дозвонился одноклассник, Андрей Ровдо. Вернее, это был первый звонок, когда я взял трубку. «Знаешь, что ты в камеру сказал?» – спрашивает. «Нет», – отвечаю. Он и объяснил.

Вспоминаю, что в раздевалку зашел телекомментатор Владимир Маслаченко. После первого матча он написал о нас неприятные слова, и мы были на него злы. Поэтому, когда ко мне подошел за интервью корреспондент «НТВ-плюс», где Маслаченко работал, я ему отказал. Бросил: «Вы же в нас не верили!» Сейчас понимаю – мальчишество, те же эмоции. Но тогда…

Потом мы сидели в гостинице с приехавшим на матч Андреем Канчельскисом, министром спорта Вячеславом Фетисовым и его помощником, пили пиво. С Фетисовым прежде лично знаком не был, при том что хоккей обожал. Интересно было вблизи на него посмотреть.

В гостинице решили не оставаться. Глубокой ночью на заказанной заранее машине поехали с Канчельскисом к нему домой. Ехали из Кардиффа в Лондон долго, часа три, наверное. О многом успели переговорить с человеком, который несколько лет играл с Гиггзом в одной команде. Вот только, по-моему, как раз о Гиггзе и не говорили.

Приехали где-то в четыре утра, на пару часов до выезда в аэропорт лег спать. Когда наутро проснулся, об Уэльсе, своем голе, чемпионате Европы вспомнил, конечно, но только на какую-то секунду. Думал уже о семье, о дочке. Переключился.

…Больше этого выражения я нигде не повторял, хотя многие просили – на бис. Крылатая фраза должна быть сказана лишь однажды. Если повторяться, будет банально. Да и невозможно такое подготовить заранее. Это может случиться только на таком диком эмоциональном накале, который у меня тогда был.

Потом, когда ко мне подходили за автографом, не раз просили, чтобы дописал еще и эту фразу. Отвечал: «Сами допишете». Много раз такое было. Но не написал ни разу.

Такие просьбы меня не раздражали. А вот когда на радио какая-то слушательница по телефону начала кричать, что меня дома плохо воспитали, поэтому я так выругался, – признаюсь, разозлился. Знали бы вы мою ситуацию – а потом выводами бы бросались. Да, Ярцев рассказывал о том, что у меня в семье произошло, но все равно, думаю, в курсе событий было не так уж много людей.

Дочка матом не ругается. Хотя все эти слова, уверен, знает. У них же в классе – сплошные пацаны. А шестнадцать лет – как раз тот возраст, когда матерятся для самоутверждения. В классе, правда, всего пять человек, школа-то частная. Но четверо остальных – ребята…

* * *

Михаил Боярский, актер:

– Я сторонник лояльных отношений с телевидением. Не стоит, мне кажется, такие вещи делать. Но сам сюжет с победным голом Евсеева на стадионе, который освистывал каждое его касание мяча, – это было очень красиво. И сравнение нашего футболиста с д’Артаньяном тут вполне уместно. («Спорт-Экспресс», 2005 год.)

Виктор Шендерович, писатель-сатирик, публицист:

«…Национальная идея, находившаяся в федеральном розыске со времен Бориса Николаевича, в ноябре 2003 года вдруг объявилась сама. Случилось это в прямом эфире Первого канала, после победного матча Уэльс – Россия. Озвучил идею неожиданно не только для мира, но, пожалуй, и для самого себя, герой встречи, защитник Евсеев.

Идучи в раздевалку после матча, он обнаружил перед своим разгоряченным лицом несколько телекамер и громко, по очереди, сказал в каждую их них: «Х… вам!» Я думаю, Евсеев не имел в виду обратиться таким образом к российским болельщикам, а имел в виду как раз Уэльс, да и, чего мелочиться, все семь восьмых земной суши снаружи от Родины.

Сам того не желая, он разом выразил то, чему многие века подряд были посвящены главные усилия нашего народа. Лучшее и худшее, что мы делали на Земле, мы делали ради права сказать эти бессмертные, хотя и недлинные, слова. Потому что просто, как какие-нибудь бельгийцы, жить ежедневной порядочной жизнью по общим скучным законам – ну, не вдохновляет! Эдак живя, некому даже изложить национальную идею.