Тайный брак императора. История запретной любви - Морис Палеолог Страница 11

Турки начинают оказывать упорное сопротивление. — Отступление русских войск. — Необходимость прибегнуть к помощи румын. — Тяжкие неудачи русских войск в Армент. — Враждебное отношение Англии. — Александр II изливает свое возмущение Англией в письмах к Екатерине Михайловне. — Новое поражение русских под Плевной. — Военный совет. — Военные неудачи вызывают в России сильное неудовольствие. — Критика действий императора и недовольство самодержавием. — Тяжелые переживания Александра II, остающегося при армии до взятия Плевны. — Героическое сопротивление Османа-паши. — Критигеское положение русской армии. — Попытка гарнизона Плевны прорваться. — Сдача Плевны

В то время, как войска под командой великого князя Николая Николаевича продолжали развивать свое молниеносное наступление и генерал Гурко блестящим ударом занял перевал Шипки, турки, оправившись от первых поражений, начали проявлять стойкое сопротивление и выказали себя великолепными солдатами, каковыми они и были за все время своей истории.

8 (20) июля русские потерпели под Плевной страшное поражение. В тот же вечер Александр II писал княжне Долгорукой:

Величайшая ошибка заключалась в том, что генерал Крюденер, зная численное превосходство турок, решился все-таки их атаковать, исполняя полученный приказ. Если бы он имел мужество ослушаться приказа, то он сохранил бы более тысячи человеческих жизней и избавил нас от полного поражения. Счастье еще, что турки не преследовали уцелевшие остатки наших войск; в этом случае немногие бы из них спаслись.

Сегодня утром я получил более удовлетворительные известия из Лондона, что объясняется донесением Уэльслея. Англичане совершенно изменили свой тон, и они готовы оказать давление на Турцию, чтобы заставить ее просить у нас мира на условиях, которые мы предложим. Боюсь только, что разгром под Плевной даст им возможность вновь изменить тон и сделает турок еще более заносчивыми.

Поражение русских действительно носило характер разгрома, и оно было усилено десять дней спустя вторым поражением, еще более кровавым.

Надо было приостановить наступление по всей линии Балкан и даже приказать генералу Гурко очистить столь блестяще захваченные ими горные проходы. Ставка главнокомандующего, расположившаяся было в Тырнове, должна была быть поспешно перенесена на север в Белу, а императорская квартира была перенесена в деревню Горный Студень, в 25 километрах от Дуная.

И, наконец, как это ни было тяжело для русского самолюбия, пришлось обратиться к помощи румын, которые тотчас выставили подкрепление под командой князя Карла в количестве сорока тысяч солдат, занявших позиции под Плевной.

Не менее печально было положение на кавказском фронте. После счастливо начавшегося наступления войска великого князя Михаила вынуждены были снять осаду Карса и вслед за этим поспешно очистить Армению. Во время этого отступления Мухтар-паша наголову разбил русские войска при Кизил-Тепэ.

В довершение бед и дипломатический горизонт заволакивался тучами. Британский империализм, зародившийся в еврейской голове Дизраэли, увлекал честолюбие англичан; тон английского Министерства иностранных дел становился все более угрожающим; даже королева Виктория проявляла воинственные инстинкты. И гарнизон Мальты получал все время подкрепления.

Известия из Лондона выводили из себя Александра II. 16 (28) августа он писал княжне Долгорукой:

Уэльслей вернулся из Лондона. По его словам, общественное мнение Англии очень скверно к нам относится. Несмотря на это, он от имени своего правительства категорически заявил мне, что оно сохранит нейтралитет и желает нам успеха и скорейшего заключения мира. Но он, однако, предупредил меня, что если война затянется до будущего года, то Англия выступит против нас на стороне Турции. На мой вопрос, чем это объясняется, Уэльслей не нашел ничего иного, как сказать: "Британское правительство не сможет долее противиться желанию английского народа начать войну с Россией". Вот образчик английской логики… Какие негодяи!

17 (29) августа он вновь писал Екатерине Михайловне:

Я вновь имел продолжительную беседу с Уэльслеем и пришел к заключению, что английское правительство проявляет в настоящее время умеренность лишь потому, что надеется, что после перенесенных нами неудач мы не сможем до начала зимы начать наступление на Адрианополь и Константинополь. Если Бог смилостивится над нами и пошлет успехи нашему оружию, и мы все же начнем наступление, ничто не обеспечивает нас от объявления Англией войны еще в этом году, несмотря на якобы добрые пожелания успеха, переданные мне Уэльслеем от имени старой, сумасшедшей королевы; Уэльслей не посмел это отрицать. Я сказал ему, что сейчас не время подымать вопрос о мире, но что, когда наступит этот момент, мой долг по отношению к России будет заключаться в том, чтобы защищать лишь русские интересы, что является вполне справедливым, так как и Англия считается только со своими интересами.