Митридат - Виктор Поротников Страница 11

— В чем же состояла его дикость? — тут же спросила Лаодика.

— Я был пьян и не совсем отчетливо все помню, — лепетал Митридат, оставив в покое раздавленное яблоко. — Мне казалось, что… То есть, я плохо соображал ночью и думал, что все это мне снится…

— Что — «это»? — безжалостно вставила Лаодика.

Митридат вздохнул поглубже, но не смог ничего вымолвить. Даже сказать такое было выше его сил!

Лаодика одним решительным жестом заставила удалиться всех слуг и служанок. Лишь Гистан остался стоять там, где стоял, скрестив руки на груди. Лицо старшего евнуха было бесстрастно.

— Ну же! Я жду. — Лаодика вновь встряхнула сына за руку.

И Митридат еле слышным голосом поведал, что ночью обладал матерью как женой, потеряв рассудок от вина.

Лаодика остановила сына, начавшего страстно молить ее о прощении, соглашавшегося принять любую кару.

— Полно, Митридат! — сказала она. — Это был сон. Всего лишь сон! Такое снится иногда, поверь мне.

— Я тоже думал, что мне это снится, — промолвил Митридат, впервые осмелившись взглянуть на мать, — но утром на ложе…

— Я знаю, — прервала его Лаодика. — Ты нашел мое ожерелье и браслет. Так?

Митридат кивнул.

— Мне не следовало приходить к тебе ночью, сын мой, — скорбным голосом произнесла Лаодика, погладив Митридата по руке. — Мы оба выпили слишком много вина вчера. Ты напрасно казнишь себя, мой милый. В случившемся между нами только моя вина, свидетель — Зевс. Не возражай!.. И не оправдывайся!.. Будем считать, что нам обеим привиделся, скажем так, странный сон. Забыть об этом мы, пожалуй, вряд ли сможем, зато в наших силах не разрушать возникшего между нами доверия, терзая себя такими воспоминаниями. Давай постараемся и в дурном отыскать хорошие стороны, дабы жить в мире со своей совестью. Ты согласен со мной? — Лаодика заглянула сыну в глаза.

Митридат кивнул еще раз.

— Вот и чудесно! — Лицо царицы на миг озарилось улыбкой. — Ты знаешь, наверное, про обычай персов, перенятый ими у мидийцев, по которому в среде царственных родственников не считается зазорным заключать браки между кровно близкими людьми. Отец может жениться на дочери, брат на сестре, сын на матери…

Митридат слышал о таком обычае от Тирибаза, поэтому молча покивал головой.

— Так вот, — продолжила царица, стиснув руку сына в своей, — будем считать, что этой ночью мы с тобой ненадолго вступили в такой брак. Надеюсь, тебе понравилась брачная ночь со мной?

— О да! — невольно сорвалось у Митридата, и он снова густо зарделся, Лаодика была польщена и не скрывала этого.

— Ты тоже был великолепен, сын мой! — прошептала она, наградив Митридата пылким взглядом из-под опущенных ресниц. Ее рука еще крепче сжала его пальцы.

От этого пожатия и взгляда, от услышанных слов голова бедного юноши пошла кругом, сердце заколотилось у него в груди. Так он желанен своей матери! И от близости с ним она вынесла не только горечь позора, но и наслаждение!

Осознание этого наполнило душу Митридата сладостью и страхом, ибо в этот миг он явственно ощутил, насколько ему желанна сидящая рядом женщина.

Находясь в плену столь кощунственных мыслей, Митридат мало ел, совсем не пил вино и часто отвечал невпопад на вопросы Лаодики.

Повинуясь воле царицы, слуги и служанки снова наполнили покой своей бесшумной расторопной суетой. Подавали новые кушанья, подносили большие фиалы с водой для ополаскивания рук.

Три рабыни-египтянки пели протяжную песню, подыгрывая себе на необычных струнных инструментах. Слова песни были непонятны Митридату, хоть он за время скитаний выучил несколько языков горных племен и знал немало слов из других наречий.

«Наверное, это египетская песня», — подумал Митридат.

С коренными египтянами ему встречаться не приходилось, хотя он встречал купцов из Египта. Все они были греками либо иудеями. После воцарения в долине Нила македонской династии Птолемеев коренным жителям этой страны достались в удел лишь тяжелые полевые работы, строительство и ремесла. Только жреческая каста сохранила свои привилегии и при Птолемеях.

В Египте довелось побывать Моаферну, когда он был чуть старше Митридата. От него-то Митридат и узнал о чудесах и богатстве этой далекой страны, окруженной раскаленными пустынями.

В разгар трапезы евнух Гистан куда-то исчез, но вскоре появился, приведя с собой стройного светловолосого юношу, почти мальчика. Лаодика при виде него шепнула Митридату:

— А вот и твой брат. Обними его!

Митридат поднял голову и встретился глазами со спутником Гистана.

Мальчик своей белоснежной кожей, длинными вьющимися волосами, глазами, совсем как у матери, более походил на девчонку. Митридат не дал бы ему и пятнадцать лет, таким хрупким и воздушным он ему показался.

Старший брат подошел к младшему и неумело прижал к груди. Братские объятия, видимо, получились слишком сильными, поскольку Митридат-младший невольно ойкнул, оказавшись в тисках могучих рук.

— Сядьте подле меня, дети мои, — позвала братьев Лаодика.

Оба Митридата повиновались, усевшись так, как пожелала царица, — по краям от нее.

Юноши ничего не ели, разглядывая друг друга. В глазах у обоих сквозили удивление и некое смущение, когда не знаешь, как нужно выказывать радость от встречи, даже если ее нет. Музыка смолкла.

В трапезной некоторое время был слышен лишь мягкий голос Лаодики, старавшейся разговорить своих молчаливых чад. Царица припоминала потешные истории из их детства, перечисляла любимые игрушки, называла по именам кормилиц, водившихся с обоими царевичами. Она улыбалась, дотрагиваясь то до руки одного, то до кудрей другого.

Митридат-младший, преодолев робость, все чаще отвечал на вопросы матери, смеялся над ее шутками и пробовал сам расспрашивать старшего брата.

Однако односложные ответы Митридата-старшего и его замкнутый вид подавляли все попытки сближения.

Лаодика все видела и все понимала. Ей пришлось пойти на хитрость и заведомую ложь, сказав своему младшему, что его старший брат недомогает. Благодаря этому Митридат-старший смог, наконец, покинуть застолье и уединиться там, где накануне он провел столь бурную ночь. Спустя час туда же пришла Лаодика. Она была одна. Между сыном и матерью произошел короткий разговор.

— Где мои украшения? — спросила царица.

Митридат извлек ожерелье и браслет из золы в потухшей жаровне и молча протянул Лаодике.

Царица взяла драгоценности и пытливо посмотрела на сына. Видя, что Митридата смущает одно ее присутствие, Лаодика направилась к двери.

Прежде чем уйти, она сказала:

— Ты навестишь своих сестер? — И после кивка Митридата добавила — Сегодня или завтра?

— Я хотел бы сегодня, — ответил Митридат.