Сен-Жермен - Михаил Ишков Страница 11

Одно спасение женщины! Хвала Всевышнему, за то, что он не ограничился одним неудачным опытом и не пожалел ребра своего любимца, чтобы создать это нежное, обольстительное существо. Я всегда мчался от одного приключения к другому, эта пуповина крепче других связывала меня с реальностью. Один из самых увлекательных анекдотов ждал меня в Лондоне… Она была очень молоденькая и необыкновенно остроумная кокетка, эта маркиза Д. Я познакомился с ней в богатых меблированных комнатах госпожи Пенелопы Томпсон, расположенных на Брук-стрит, в нескольких минутах ходьбы от квартиры, которую занимал в ту пору в Лондоне несравненный Гендель. Несмотря на выдающуюся худобу и впалые щеки, хозяйка пансиона оказалась приветливой и добродушной женщиной. Вам когда-нибудь приходилось встречать сушеную, высокую и добродушную англичанку преклонных лет? То-то. Удивительные подарки иногда подбрасывает нам жизнь.

Этот пансион оказался хранилищем удивительных тайн, способных взволновать и куда более здравомыслящего человека, чем я. Спустя два дня, как-то вечером я позвонил в колокольчик у себя в кабинете. Вместо ожидаемой служанки Софи, лицом, возрастом и фигурой во всем похожей на свою хозяйку, ко мне вошло прелестное существо семнадцати лет. Девушка краснела, поминутно приседала, глядела в пол и наконец прошептала что-то вроде «что угодно господину?»

— Господину угодно узнать, откуда ты, милое созданье? — спросил я.

Так и не добившись толкового ответа, я попросил принести мне чаю. Девушка быстро исполнила просьбу. Я принудил её налить чашку и для себя, однако усадить горничную мне так и не удалось. Её поминутно вспыхивающие и бледнеющие щечки были очаровательны. Наконец я сумел выяснить, что зовут её Дженни, что хозяйка наняла её, чтобы заменить Софи, которая отправилась в деревню, где скончался её «папа». Софи жаждала разобраться с наследством. Скоро Дженни призналась, что она тоже из деревни, и у неё тоже есть «папа», который тяжко болен. Уже совсем тихо она призналась, что хотела бы заработать пару гиней на его лечение и возвратиться в Кент.

Через неделю в пансионе поселилась молодая, очень миленькая француженка. Она назвалась вдовой маркиза Д. и после смерти супруга решила «посмотреть свет». Точнее побыстрее потратить доставшиеся ей по наследству денежки.

Я в тот же день коротко познакомился с ней. Мы посетили Британский музей, Вестминстерское аббатство, здешний собор Святого Павла, чей купол огромным сверкающим полушарием встретил меня при подъезде к Лондону. Когда служба кончилась, проводник предложил нам подняться в верхние галереи. Маркиза изъявила согласие, и мы поспешили наверх. Это был утомительный и трудный подъем. Я бывал на Страсбургской башне, бродил по альпийским горам, однако если бы не моя спутница, то отказался бы от славы покорителя самой высокой точки Лондона. Она же взбиралась, даже не затруднив дыхание. Однако на верхней площадке, почти под самым крестом я забыл о своей усталости…

Сверху Лондон показался мне грудой цветной черепицы, на Темзе — ежовым мехом — густые джунгли корабельных мачт. Наверху вовсе не ощущался прогорклый запах древесного угля, которым повсеместно, во всех концах отапливался великий город. Здесь маркиза позволила себе повести окрест крошечной ручкой и объявить:

— В Англии, — прощебетала она, — надобно только смотреть. Слушать здесь нечего. Англичане прекрасны видом, но скучны до крайности. Женщины здесь миловидны — и только. Их дело разливать чай и нянчить детей. Ораторы в парламенте напоминают индейских петухов, здешние актеры умеют только падать на сцене. Все это несносно, не правда ли?

Она казалась такой взволнованной, кровь её была в страшном движении. Я кивнул, подал руку и мы пошли вниз, дружелюбно разделяя опасности спуска и говоря без умолку.

— Не оступитесь, мадам, — предостерег я её. — Не сделайте ложный шаг.

— Ах, женщины так часто поступают… — ответила она.

— Это потому, что порой падение для женщины бывает таким приятным, возразил я.

— Возможно, но от этого выигрывают только мужчины.

— Но потом дамы так грациозно поднимаются…

— Не без того, чтобы до конца дней своих не чувствовать печали, укорила меня маркиза.

— Что может быть прекрасней печали очаровательной женщины?! — спросил я.

— Наша беда в том, что мы всем готовы пожертвовать ради его величества мужчины…

— Этого владыку частенько свергают с престола, мадам…

— Как бедного Чарльза I, [27]не так ли?

— Почти, мадам…

Ах, какая это была женщина! Какая деловая партнерша!.. Она обладала редкой проницательностью и первая угадала, что имя кавалера Шеннинга, которое я принял, чтобы освободиться от настырной опеки отцов-иезуитов, было всего лишь маска. К своему стыду я не сразу обнаружил, что моя милая маркиза одного со мной поля ягодка. Случилось это в преддверии телесного облегчения, когда она, разгулявшись, принялась ловко, выказывая профессиональные навыки, подстегивать меня. Потом, не в состоянии надышаться запахом её юного тела, я долго с удивлением прикидывал, каким же образом эта веселая парижанка сумела провести знатока потусторонних тайн, адепта и свидетеля света небесного. Ах, как она щелкнула меня по носу, предложив составить компанию на паях по ловле богатых любовников. В мою задачу входил поиск подходящих клиентов, а уж до нитки, улыбнулась она, я всегда сумеет их обобрать. «При этом, — уверила меня Жази, — я всегда буду доступна для вас. Ваша прыть пришлась мне по нраву».

Я принялся хохотать, она также безудержно поддержала меня и открылась, что Париж ей пришлось покинуть не по собственной воле. Она едва успела опередить полицейских ищеек, которые почему-то решили, что именно малютка Жази похитила дорогое ожерелье у одного из высокопоставленных вельмож.

— Это был такой скупердяй, что я была вынуждена сама похлопотать о причитающейся мне плате, — заявила она. — Не страшись, мой милый, у меня ловкие руки, и все, что мы с тобой добудем, я спрячу так, что никакой полицейский прохвост не сможет обнаружить.

— Ах, Жази, ты так непосредственна. Твое предложение делает мне честь, но, к сожалению, я вынужден отказаться от него. Я очень недолго пробуду в Лондоне. К тому же, милая, ты несколько ошиблась, обвинив меня в присвоении чужого имени. Если в отношении Шеннинга ты безусловно права, что же касается «кавалера», я имею полное право на подобный титул.

— И я не держусь за этот вечно простуженный Лондон, — заявила она. — У нас впереди вся Европа, а за ней медвежья Россия. Там я буду изображать итальянку. Мне так хочется побыть итальянкой, это говорят очень увлекательно. Буря страстей, слезы, жадные лобзания, на которые вынуждает меня могучий, сбежавший из Сибири любовник. Мне так хочется побыть итальянкой, я думаю у меня получится. Так ты не в Россию направляешься?

Я усмехнулся.