Чеслав. Ловец тени - Валентин Тарасов Страница 11

Старуха на мгновение задумалась, почесала за ухом и тут же нашлась с ответом:

— Так он накануне был в селении, мед да смолу на наконечники для стрел сменять принес, кажись. Вот и разогнался с пришлыми. Да все потом не отставал от них, ходил следом, зазывал к себе на хутор, на постой. Уж очень ему хотелось, чтоб гости его кровь да лачугу уважили. Те, видать, ему и пообещали…

— Чеслав!

Молодой муж заметил, что в их сторону направился помощник волхва Горазд. Кривая Леда, вынужденная прервать из-за этого свой рассказ, едва жрец подошел к ним, обожгла его таким взглядом, что будь в руках у того солома — немедленно бы вспыхнула. Но в руках Горазд, на свое счастье, держал лишь небольшой кувшин.

— Волхв Колобор сильно обеспокоен самочувствием Кудряша, — обратился к Чеславу жрец с сочувствием в голосе. — Как бы чего не стало с парнем… Умом бы, часом, не повредился с горя. Вот, передает ему питье со снадобьем, покой да сон приносящим, — протянул он кувшин Чеславу. — А еще передай, что я для праха его родичей справную погребальницу смастерю. Пусть не беспокоится.

Горазд и впрямь слыл в их округе мастаком в работе с деревом. И погребальницы у него выходили ладные да знатные — такие, что даже из ближайших городищ приходили за ними. Умение это он от отца своего, ныне покойного, перебрал. Эту мастеровитость рассмотрел в нем жрец Колобор и еще отроком взял к себе в помощники, обучив искусству резать по дереву необходимую для капища утварь, а также делать обереги. Горазд давно уже превзошел в этом отца своего, а по части оберегов — и самого Колобора. Тем умением своим служил он теперь Великим, наделившим его талантом, и общине.

Молодой охотник взял у младшего жреца кувшин, поблагодарив его за заботу молчаливым кивком.

— Уж ты постарайся, Гораздушка, смастери, чтоб не хуже, чем у других, была, — не удержалась, чтобы не вмешаться, Кривая Леда. А как же без нее?

Не удостоив докучливую бабку ни единым взглядом за то, что вроде как усомнилась в его мастеровитости, Горазд удалился.

— Ну так вот… — тут же забыла о жреце старуха и с наслаждением продолжила терзать уши Чеслава.

Тихо журчат-рассказывают камням большим и малым да травам-цветам по берегам о своих странствиях воды лесного ручья. О темных глубинах земных, из которых они, пробиваясь упорно сквозь твердь, вырвались проворным родником на свободу, о немалых препятствиях, которые преодолели на своем долгом пути среди чащи, о том, что за твари ползучие, звери мохнатые, птицы легкокрылые, а то и духи бестелесые гляделись в их незамутненную прозрачность. Текут себе неспешно да повествуют каждому, кто слышать может, обо всем, отразившемся на их поверхности.

Заслушавшись убаюкивающего пения ручья, словно зачарованный смотрит в бегущие мимо воды сидящий у самого бережка черноглазый молодец. И очи его, обычно полные живого задора, подернуты сейчас печальной задумчивостью. Воды, что нежно расчесывают своим течением густые подводные травы, будят в нем воспоминания — словно давно забытый, но внезапно всплывший в памяти сон. Вот так, пропуская сквозь пальцы шелковистые длинные пряди, расчесывал он когда-то волосы любимой Лелии. Когда-то…

Увидев ее на шумной, полной народу городской площади, он не смог пройти мимо — так поразила она юного патриция красой и кротким взглядом. Скорый на решения, скрытно проследовав за ней до самого дома, Луций разузнал, где живет запавшая ему в душу дева. Уже на следующий день, дождавшись ее у выхода, он, пылкий, смог завладеть вниманием красавицы, а после и благосклонностью.

Лелия была дочерью знатного в округе строителя домов и различных общественных сооружений, очень уважаемого горожанина. Рано познавший уроки любви у опытных гетер и привыкший получать все без труда, молодой муж очень скоро почувствовал, что неискушенная в сердечных делах Лелия полностью завладела его помыслами. Луция прельщали ее чистота и какая-то детская наивность, с которой она доверилась ему. Но при этом она обладала не по годам живым умом, редкими для девы познаниями и была хорошей собеседницей.

А еще была у Лелии тайна, в которую после долгих раздумий, сомнений и колебаний она посвятила и Луция. И он, ко многому в жизни относясь легкомысленно и беззаботно, смог понять, а после и всецело принять то, о чем поведала подруга. Так их объединили не только чувства нежные, но и разделенная тайна. А юная дева, доверившись ему полностью, ввела его в круг новых друзей, где юный патриций познакомился, среди прочих, и с бывшим воином Квинтом.

А потом…

Все закрутилось, словно колесо бешено мчащейся боевой колесницы. На Лелию и ее семью донесли, обвинив в измене едва ли не самой империи. Стража схватила всех домочадцев, не пожалев даже стариков, а вскоре и многих из ее друзей. Должны были схватить и Луция, но его вовремя предупредили родственники семьи, и им с Квинтом удалось бежать поначалу из города, а потом и вовсе из империи — на чужбину…

Вот так свела его судьба с бывшим воином-наемником.

Как же это было давно!

Немало прекрасных дев повидал он после этого в чужих краях, многим дарил улыбку и вел с ними беседы, а порой и нежные слова говорил, но Лелию так и не смог забыть. Во всяком случае, все еще ее вспоминал…

Проплывшая мимо травинка, нарушив чистоту вод ручья, вывела Луция из задумчивости. С легким вздохом он откинулся на мягкую траву, закинул руки за голову и уставился на густые верхушки деревьев. Как же не похожа эта схоронившаяся в лесах, дремучая сторона на его солнечный край. Как далек он теперь от родного очага!

— Тебе бы, Луций, посдержаннее быть… — прервал его размышления голос вышедшего из-за куста Квинта.

Опустившись рядом с юношей, старший муж принялся развязывать суму со съестными припасами и выкладывать их на тряпицу. Заметив краем глаза, что в карих очах юноши отразилось недоумение, бывший воин пояснил:

— Я же видел, как ты со старшей девкой Молчана переглядывался.

По тому, как краска стала заливать лицо юноши, Квинт понял, что попал в точку.

— А что, уж и на девку взглянуть нельзя? — недовольно пробурчал Луций в ответ.

Ох, как же неприятно было это замечание юному мужу! Ведь он так старался скрыть свой интерес к приметной хуторянке! Да и как не взглянешь оком ласковым на деву, красой отмеченную?

— А то я сам молодым не был… — покачал головой Квинт и в сердцах добавил: — Доведет нас твоя дурь младая до беды! Ведь и сам в том уже убедиться мог!

По лицу Луция пробежала легкая тень, а между схожими на два крыла черной птицы бровями залегла небольшая складка.

— В чем же моя вина, когда я говорю о любви, а они думают совсем о другом? — с искренней печалью в голосе посетовал он.

— Значит, слова не те молвишь, раз думают о другом! — уже не так сурово, но все же укорил парня Квинт. А немного помолчав, продолжил разговор, терпеливо пояснив: — Гости мы здесь, сам понимаешь… Да и не с праздным визитом у них были. А люди нас послушать хотели и внять с доверием нами сказанному.