Эпоха Павла I - Вольдемар Балязин Страница 11

Генеральный план всех сражений

Генерал-поручик Тючков, ведавший Военно-инженерным департаментом, регулярно поздравлял Суворова с одержанными им победами, но однажды все же сделал и замечание, что он не присылает в картографическое депо военно-инженерного департамента карты и планы сражений, как требовалось.

Суворов признался в вине своей и сказал, что немедленно ее исправит. Вслед за тем Александр Васильевич вышел от Тючкова и вскоре появился с картой Европы, свернутой им в трубку, которую держал на плече, подобно ружью. Появившись перед Тючковым, Суворов приставил карту к ноге, сделал ею «на караул» и, отдав таким образом честь генерал-поручику, положил карту Европы к его ногам.

Неожиданная метаморфоза

Суворов часто ходил в солдатской куртке, накинув на плечи шинель своего отца, старую и даже местами порванную. Однажды присланный к Суворову от генерала Дерфельдена сержант, не распознав в старом служивом Суворова, спросил его, где теперь главнокомандующий и как его найти для передачи срочной депеши.

— Черт его знает, — ответил Суворов, — он или мертвецки пьян, или горланит петухом.

Сержант за такие слова поднял на него трость, но Суворов убежал и вернулся к себе в избу лишь через час, когда курьер уже ждал его.

Узнав Суворова, сержант упал на колени, но Суворов обнял его, сказав:

— Ты доказал любовь ко мне на деле: хотел поколотить меня за меня же.

Самоарест Суворова

Во время польской войны Суворову донесли, что интендантские чиновники из его армии проиграли в карты большую сумму денег. Узнав о том, Суворов стал метаться по комнате с криками: «Караул! Караул! Воры!» Затем оделся строго по форме, пошел на гауптвахту и сдал дежурному офицеру, стоявшему на карауле, свою шпагу, распорядившись арестовать себя за хищение.

Одновременно написал он в Петербург, чтобы имения его были проданы, а необходимые суммы внесены в казну, потому что он виноват и должен отвечать за мальчишек, за которыми худо смотрел.

Екатерина II, узнав о случившемся, велела выдать на всю сумму казенные деньги и ответила Суворову: «Казна в сохранности». И только тогда он принял шпагу и вернулся к исполнению своих обязанностей.

Лесть — подгоревший пирог

Один генерал-иностранец за обедом у Суворова беззастенчиво льстил ему так сильно, что всех утомил и всем надоел.

Меж тем к столу подали очень подгоревший пирог, и никто из гостей не стал его есть. Один лишь хозяин отрезал себе небольшой кусок и, попробовав, сказал:

— Знаете ли, господа, что ремесло льстеца не так-то легко? Лесть походит на этот пирог: надобно умеючи его испечь, всем нужным начинить, не пересолить и не перепечь. Люблю моего повара Мишку: он худой льстец.

Вознагражденная терпеливость

Один храбрый офицер, неоднократно проявлявший героизм на глазах у Суворова, по окончании очередной военной кампании ждал хоть какой-нибудь награды, но не был отмечен. И вот осенью 1794 года Суворов получил назначение и отправился в Польшу. Эта короткая эпопея принесла полководцу чин фельдмаршала и новые воинские лавры.

Не был забыт и храбрец-капитан. Взяв Варшаву и победоносно закончив кампанию, Суворов написал приказ: «За Брест — Георгия крест, за Тульчин — полковника чин, за Прагу (предместье Варшавы. — В. Б.) — золотую шпагу, за долгое терпенье — пятьсот душ в награжденье».

Счастье или ум?

Завистники Суворова говорили, что все свои победы он одерживает не из-за таланта или знаний, а по счастливым случайностям.

Суворов же, смеясь, отвечал: «Сегодня счастье, завтра счастье, да дайте же, господа, хоть когда-нибудь и ума!»

Руль и рука

Суворов ненавидел французскую революцию и даже просился у Екатерины II отъехать рядовым волонтером, чтобы воевать против якобинцев и их продолжателей. Однажды в споре с одним из иностранцев, приверженцем революции, он сказал: «Покажи мне хотя одного француза, которого бы революция сделала более счастливым. При споре о том, какой образ правления лучше, надобно помнить, что руль нужен, но рука, которая им управляет, еще важнее».

Высокочтимые полководцы и любимые книги

Наблюдая за успехами оружия революционной Франции, Суворов однажды сказал о Наполеоне Бонапарте следующее: «Жаль мне маленького человека: надувается, надувается и лопнет, как Эзопова лягушка».

Однако вскоре мнение его в корне переменилось, и когда Федор Васильевич Ростопчин (1763–1826) однажды спросил Суворова, каких полководцев в мире считает он самыми талантливыми, какие книги — самыми лучшими, то Суворов сказал:

— Ты называй, угадывай.

Ростопчин стал перечислять и полководцев, и книги, но в ответ на имена и названия Суворов только молча крестился, не соглашаясь. Наконец он быстро наклонился к уху Ростопчина и прошептал: «Юлий Цезарь, Ганнибал, Бонапарт; „Домашний лечебник“, „Пригожая повариха“».

«Наука побеждать»

Так называлась инструкция по обучению войск и одновременно — солдатская памятка, вышедшая из-под пера Суворова.

Сам Суворов озаглавил эту книгу «Вахт-парад», а название «Наука побеждать» дал ей первый издатель инструкции М. Антоновский в 1806 году.

Над этой инструкцией Суворов трудился более тридцати лет, со времени назначения его в 1764 году командиром Суздальского пехотного полка по 1796 год, когда он уже был фельдмаршалом. Книга состояла из двух частей. Первая часть предназначалась для офицеров, вторая — для солдат. Язык второй части наиболее прост, афористичен, меток и краток.

В «Науке побеждать» Суворов изложил «Три воинские искусства» (глазомер, быстрота и натиск) и изложил принципы боя: «Стреляй редко, да метко. Штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец… Обывателя не обижай: он нас поит и кормит, солдат — не разбойник… Солдату надлежит быть здорову, храбру, тверду, решиму, правдиву, благочестиву… Ученье — свет, а неученье — тьма… Дело мастера боится». Заканчивалась вторая часть, кстати, названная «Разговор с солдатами их языком», перечислением четырнадцати положений: «Субординация. Послушание. Дисциплина. Обучение. Орден воинский. Порядок воинский. Чистота. Опрятность. Здоровье. Бодрость. Смелость. Храбрость. Экзерциция. Победа и Слава!»

Раны полководца

Сложными были у Суворова взаимоотношения с придворными. Особенно обострились они после смерти Екатерины II и вступления на престол Павла. «У меня семь ран, — говорил А. В. Суворов. — Две я получил в бою, а пять при дворе. Те две давно зажили, а эти пять все болят».

Суворов и Кутайсов. История первая

Больной Суворов, оказавшись в Петербурге, не смог поехать на аудиенцию к Павлу и попросил императора навестить его. Однако Павел не захотел поехать к Суворову, а прислал вместо себя И. П. Кутайсова. Суворов, узнав, что к нему вместо императора пожаловал Кутайсов, велел просить его, и когда тот в расшитом золотом мундире обер-шталмейстера вошел к нему в спальню, сделал вид, что не узнает, кто к нему пожаловал.