Воевода - Вячеслав Перевощиков Страница 11
Воевода - Вячеслав Перевощиков читать онлайн бесплатно
– Хорошо заплатит? – казалось, мимика гнева дошла до предела, но лицо Куели продолжало меняться. – Кангары торгуют пшеницей?!
Степь снова возмущенно откликнулась полузвериным воем.
– Я думаю, это выгодно, – заикаясь выдавил из себя хазарин. – По двойной цене каганбек все заберет и заплатит золотом.
– Золотом?! – кажется, в мозгу Куели мешок пшеницы никак не мог лечь на одну доску рядом с золотой монетой, или его чутье подсказывало ему какой-то подвох.
– Да, золотом, – выдавили дрожащие губы посла. – Думаю, что это очень выгодно.
– Ты что-то недодумал, хазарин. А чтоб тебе легче думалось, – Куеля посмотрел нежно на свой клинок, который ему вдруг стало жалко марать о трясущееся тело этого низкого человека, – мы тебя немного приподымем над землей. Вдруг на высоте твой ум слегка прояснится.
– На кол его! – заорал Куеля, со свистом рассекая клинком воздух.
Стража мгновенно подхватила посла под руки и потащила его вон.
– Стойте, стойте! – заорал хазарин. – Я все скажу!
Князь повелительно поднял руку, и воины остановились.
– Все, все скажу! – продолжал орать посол, зажмурив глаза.
– Последний раз я слушаю твою змеиную речь и, если я не услышу в твоих словах правды... – Куеля посмотрел немигающим взглядом на багровый диск закатного солнца.
– Всю правду, как есть, – торопливо затараторил посол. – Там в караване серебро, много серебра. В пшенице спрятано.
– Серебро? – князь уперся ногой в трясущееся тело.
– Доподлинно серебро! – откликнулся смелея хазарин. – И ты его все сможешь взять, а каганбеку, в знак будущей дружбы, нужен из всего каравана только один человек.
– Серебро в караване, – задумчиво проговорил Куеля, словно не замечая просьбы и обещания дружбы. – Откуда такая уверенность?
Едва прозвучали слова о серебре, как посол впился пристальным взглядом в лицо печенега и зорко стал следить за ним, стараясь уловить хорошо знакомый огонек, который вспыхивает в человеческих глазах всякий раз, когда речь идет о серебре или золоте. Этот огонек надо уметь зажечь, а потом, осторожно подкидывая в него золото, раздувать его все сильней и сильней, пока человек весь не попадет под власть золотого тельца, а душа его не сожмется до размеров песчинки. С такими людьми посол любил работать; они были просты и понятны и не махали саблей, как этот ненормальный князь. Жажда обогащения, живущая в них, делала их послушными чужой воле, и была эта жажда ненасытна, ибо все, что противоестественно человеческой природе, все превращается в губительную страсть, незаметно уничтожающую самого человека. И хазарину показалось, что он видит в глазах Куели этот неповторимый лихорадочный огонек, этот ни с чем не сравнимый блеск зарождающейся жажды богатства.
«Вот он, долгожданный момент, когда все становится на свои места и принимает привычные очертания», – подумал он. Теперь ему, как одному из потомков великого Обадии, остается только умело оплести этого варварского князя паутиной золотых нитей, нитей обещания сказочного богатства, чтобы заставить его служить бездумно и слепо и покориться воле богоизбранного народа.
И он непременно это сделает, ибо уже многих гоев [18]одним только блеском золотых монет сумел заставить служить себе и убивать друг друга.
Берегиня
Уже три недели идет из Чернигова по степи русский караван к Белой Веже, ничего не зная о том, как мир изменился за это время. Не ведают караванщики ни о том, что в Киеве внезапно умер Великий князь Владимир Святославович, ни о том, что начали хазары войну, вознамерившись вернуть отнятые у них Святославом города, а вместе с тем – былую мощь и славу Хазарского Каганата. Долго ждали и высчитывали иудеи-кабалисты нужный день для ответного удара, долго копили силу, собирая тарханов и ал-арсиев, и вот этот час пробил, но первое, что теперь сделает их каганбек, – это захватит Белую Вежу и вернет этой крепости хазарское имя Саркел.
Серый жеребец легко вынес Верена [19]на вершину невысокого пологого холма и, нетерпеливо ударив копытом, остановился. Всадник вытер пот со лба и, тряхнув рыжевато-русыми волосами, огляделся. Отсюда открывался чудесный вид на долину реки Калитвы, несущей свои ленивые воды сквозь густые заросли рогоза к прозрачным струям широкого Северского Донца. Невелика тихая Калитва, болотисты ее берега, но и в ней есть несказанное очарование живого существа, с удивительной нежной душой, которую позволяют увидеть только Светлые Боги и которая пытается достучаться до человека то волшебным шепотом волны, то таинственным отблеском серебристых рыбок, скользящих через отмели с золотистым песком в темно-зеленые омуты. Есть эта душа, и недаром сонные ракиты то там, то здесь склоняют над речной свежестью свои печальные кроны, словно беседуют с сестрицей-рекой. Раньше человек понимал эти беседы, слышал голоса речных духов и духов деревьев, но теперь давно уж все не так. Нет больше людей, которые понимают язык природы, и только легенды повествуют о том, что когда-то человек знал имена духов рек, озер и деревьев, и они любили его и помогали ему.
Верен совсем не умел общаться с духами природы и не знал, как вернуть то далекое время, когда человек мог это делать. Но всякий раз, когда ему приходилось проезжать этой дорогой, он любил постоять на этом холме и помечтать, вспоминая рассказы матери про их берегиню, которая осталась где-то здесь, в речке Калитва. Он даже помнил имя этого речного божества – Свенда. Да, именно Свенда, именно так мать называла ее.
Торговый караван, для которого Верен разведывал путь, далеко позади взбивал желто-молочную пыль тяжелыми колесами телег. Шум движения едва доносился к вершине холма, а впереди, за полоской воды, лежал еще один такой же холм, и река, чуть поблескивая, плавно уходила вправо и, огибая невысокий бережок нежными струями, ныряла в заросли рогоза и совсем исчезала из виду. Одни только макушки ракит, отливая жемчужной зеленью, продолжали указывать на движение русла реки. Верен хорошо знал это место, знал, что там, за поворотом, будет брод и печенежский стан. И там их ждет отдых и торг. Но это будет потом, а пока он может долго сидеть в седле и смотреть, как идет караван, и слушать, как шумят ракиты над речкой Калитвой. Есть время помечтать и подумать, и где еще, как не на берегах реки, можно услышать голос далекого прошлого.
Верен оглянулся на караван, снова посмотрел на реку и улыбнулся. Улыбнулся он рассеянной улыбкой мечтателя, которая была обращена внутрь его самого и происходила неизвестно от чего. И почти тут же, в ту же секунду, он понял, что улыбается своим мыслям, которых он сам еще не понимает, но которые бередят его душу странной тоской. Не той тоской, от которой никнет и сжимается в судороге сердце, а веселой тоской ожидания чего-то огромного, что перевернет, может быть, всю его жизнь. Такое чувство у него бывало, когда зимой летел в санях с огромной горы, и радость, и ужас одновременно переполняли все его сердце. Вот и теперь то же чувство полета накатывалось волной с теплыми дуновеньями вечернего ветерка, который едва дышал прямо ему в лицо с другого берега Калитвы. Но что его так взволновало, Верен и не знал. Может, ему вспомнился голос матушки, когда она рассказывала легенды про берегиню, живущую в этой реке, может быть, душа его услышала в шелесте ракит какой-то тайный, ведомый только его сердцу, звук. А может быть, это было чувство потерянной родины; ведь сотни лет тому назад здесь жил его род, и люди пахали землю, но потом пришли народы Тьмы, и его род вместе с другими славянами ушел в леса, чтобы спасти своих детей. Так Верену рассказывал его дед, который был последним в его роду, кто умел общаться с духами рек и лесов, который хранил древние рукописи. Нет теперь ни деда, ни рукописей. Пришел в их дом поп и сжег «бесовские книги», а дед после умер от горя, ибо очень дорожил этими книгами. Веды славян, знания многих тысячелетий держали его руки и берегли для потомков и вот не уберегли. Теперь греки везде суют свою библию и говорят, что нет мудрости мудрее и знания древнее, и некому больше возразить им. Но здесь, на этом холме, Верен чувствовал, что дед его еще жив и наблюдает за ним издалека, может быть, стоя под раскидистой ракитой на том берегу, что рано или поздно вернется вера в Светлых Богов, и душа его узреет страницы той самой сожженной книги, что вырвали христиане из рук его деда.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments