Ничего не говори. Северная Ирландия: Смута, закулисье, «голоса из могил» - Патрик Радден Киф Страница 11

Мариан тоже присоединилась к Провос. В тот день сестры еще ходили в школу. Но ночью они исчезли из дома и долго там не появлялись. Родители в Западном Белфасте обычно не задавали вопросов в таких ситуациях. Временами молодые люди исчезали, например, на неделю, и, когда они возвращались, никто не спрашивал их о том, где они находились. И тому была своя причина. Поскольку ИРА являлась запрещенной организацией и даже вступление в ее ряды было основанием для ареста, группа фанатически соблюдала секретность. Молодежь, присоединяясь к ИРА, обычно не сообщала об этом своим родителям. В некоторых ситуациях родители могли и не одобрить этого: Белфаст уже сделался достаточно опасным, и вступление в милитаризированные формирования было просто искушением судьбы. Когда юные бойцы ИРА отправлялись на задание, они порой просто сталкивались за углом с собственной матерью. А мать, не обращая внимания на то, что сын вооружен, брала его за ухо и тащила домой.

Но даже если ваши родители горячо поддерживали ИРА, все равно были причины не говорить им, что вы вступили в эту организацию. Если полиция или военные вламывались в дом и допрашивали их, то чем меньше они знали, тем лучше. У Долорс был друг – крупный парень с квадратной челюстью, которого звали Фрэнки МакГиган. Как и Прайсы, МакГиганы были привержены республиканским идеям, а поскольку родители этих семей дружили, Долорс и Фрэнки знали друг друга всю свою жизнь. Когда Фрэнки вступал в ИРА, он знал, что его отец тоже член этой организации, однако они это никогда не обсуждали. Временами ситуация приобретала некий комический оттенок: ведь эти двое жили под одной крышей. Отец Фрэнки был начальником по снабжению и отвечал за оружие и амуницию. Но когда Фрэнки нуждался в боезапасах, он не просил отца, а вместо этого обращался к своему другу Кевину: «Кевин, у моего отца есть патроны?» Кевин спрашивал отца Фрэнки, который давал патроны Кевину, а тот, в свою очередь, нес их Фрэнки. Возможно, это не самый эффективный способ ведения дел, но он давал возможность не говорить о некоторых вещах.

* * *

Начальником штаба Провос был человек по имени Шон МакСтивен ^[11]. Круглолицый сорокалетний мужчина не употреблял алкоголь, имел выраженный акцент кокни ^[12] и ямочку на подбородке. При рождении в Восточном Лондоне он получил имя Джон Стивенсон; его воспитывала мать, которая рассказывала мальчику истории о своем ирландском детстве в Белфасте. После службы в Королевских воздушных войсках он выучил ирландский язык, женился на ирландке, взял ирландскую фамилию и вступил в ИРА. Позже выяснилось, что МакСтивен вообще не был ирландцем: его мать была хорошей рассказчицей, но родилась не в Белфасте, а в Бетнал-Грин в Лондоне ^[13]. Однако иной раз мы верим в мифы с большей пылкостью, чем в реальность. (Некоторые из коллег МакСтивена по ИРА, желая уколоть его, «забывали» об ирландском имени и называли его Джоном Стивенсоном.)

МакСтивен, хотя и протестант по рождению, был преданным католиком, который провел некоторое время в тюрьме за участие в нападении ИРА на склад оружия в 1953 году. Он был республиканцем, выступавшим за «физическую силу», непоколебимым защитником вооруженной борьбы как единственного способа противостояния британцам; однажды он выразил свою личную военную стратегию в трех словах: «Эскалация, эскалация и еще раз эскалация». Пристрастие МакСтивена к насилию было настолько явным, что некоторые из его соратников называли его МакНайф ^[14].

В одной из глав своих мемуаров МакСтивен вспоминает, как он познакомился с Долорс Прайс. «Она собиралась стать учителем, – пишет он, – и хотя происходила из республиканской семьи, до определенного момента была уверена, что ненасильственный протест способен победить несправедливость на Севере». Он указывал на резню у моста Бернтоллет как на то, что изменило ее образ мыслей. Первоначально МакСтивен предложил Долорс вступить в Куманн на мБан – женское крыло ИРА. Это было то самое подразделение, в котором служили Крисси Прайс, тетя Брайди и бабушка Долан. Женщины из Куманн выполняли серьезную работу: они заботились о раненых мужчинах, а иногда забирали оружие, еще дымящееся от выстрелов, уносили его и прятали.

Но Прайс была обижена предложением МакСтивена. Ее феминизм – в сочетании, возможно, с неким осознанием своего права, характерным для отпрыска уважаемой республиканской семьи, – означал, что она не собиралась быть на вторых ролях. «Я хотела сражаться, а не заваривать чай или бинтовать, – позже вспоминала она. – Настоящая армия – или ничего». Прайс была убеждена, что может участвовать в борьбе наравне с любым мужчиной, и хотела выполнять такую же работу, как и он. Она заявила Мак Стивену, что хотела бы быть «сражающимся солдатом».

Организовали специальное совещание Совета Временной армии, на котором было решено, что впервые в истории женщины могут вступать в организацию на правах полноправных членов. В большой степени это произошло благодаря амбициям (безупречному республиканскому происхождению) Долорс Прайс. Но сама Прайс говорила, что, возможно, здесь сыграл роль другой фактор: поскольку власти массово бросали мужчин в тюрьмы, Провос, видимо, поняла, что у них нет иного выбора, как начать принимать в свои ряды женщин.

Если Прайс и полагала, что женский пол (или происхождение из республиканской королевской семьи, или наличие образования, которое отвечает стандартам ИРА) может дать ей некоторые преимущества, она быстро избавилась от этого заблуждения. После принесения присяги ее непосредственный командир приказал ей явиться в один дом в Западном Белфасте, где собирались члены ИРА. Здесь Прайс выдали гору грязных, разнокалиберных, заржавевших патронов, которые явно были выкопаны из земли – Бог знает откуда. Затем кто-то выдал ей кусок наждачки и велел: «Почисти патроны».

Прайс, фыркнув, решила, что это, конечно, самая что ни на есть интеллектуальная работа. Любой мальчишка-подросток мог ее выполнить. Действительно ли ей нужно это делать? Да и могли ли эти патроны еще служить? Неужели кто-то собирался стрелять ими? Она представила, как солдаты ИРА, сидящие в кухне, тихонько смеются над ней. Ей хотелось войти туда и сказать: «Засуньте эти патроны знаете куда?!» Но она не решилась: она же поклялась выполнять приказы. Все приказы. Возможно, это глупый обычай, но это и проверка. Поэтому Прайс взяла наждачку и начала скрести патроны.

* * *

«Всю твою жизнь тебя учили, что это славный путь», – вспоминала Прайс. Но она была не только хорошо знакома с романтикой своего нового призвания, но и осознавала риски. ИРА только что ввязалась в вооруженную борьбу с Британией, и что бы там ее товарищи, такие же новобранцы, ни говорили о шансах на успех, эти шансы казались весьма призрачными. Ход событий показывал, что ты скорее всего окажешься побежденным в любой операции и даже во всей кампании, а значит, тебе следовало ожидать судьбы Патрика Пирса и других героев Пасхального восстания: в конце концов британцы возьмут твою жизнь, а ирландцы сложат о тебе легенды. Рекрутам Провос прямо говорили о двух возможных исходах: «Вы либо окажетесь в тюрьме, либо погибнете».