Микеланджело и Сикстинская капелла - Росс Кинг Страница 11

Художник и его покровитель помирились. Была, впрочем, одна незначительная проблема. Микеланджело отказался работать над гигантской статуей. Литье из бронзы, сообщил он папе, не его профессия. Но Юлий не хотел слышать отговорок. «Принимайся за работу, – приказал он, – и отливай снова и снова, пока не получится» ^[46].

Литье из бронзы было непростым делом. Как и фресковая живопись, оно требовало большого опыта, и на изготовление статуи в натуральную величину, не говоря о четырехметровой, мог уйти не один год, в чем успел убедиться Антонио дель Поллайоло, девять лет отдавший работе над усыпальницей Сикста IV. Процесс требовал изготовления модели из просушенной глины – она послужит основой статуи и будет покрыта слоем воска. Из него мастер лепил элементы скульптуры; затем поверхность покрывалась несколькими слоями специальной пасты, в состав которой наряду с другими ингредиентами входили коровий навоз и жженый бычий рог. Перехваченная стальными обручами, вся эта масса подвергалась обжигу в печи: глина затвердевала, а расплавленный воск вытекал через особые отверстия – «отливники», – проделанные в донной части статуи. Расплавленная бронза вливалась через другие каналы, «литники», и заполняла пространство вместо воска. Когда бронза застывала поверх глиняной основы, оболочку из коровьего навоза и бычьего рога раскалывали, и появлялась статуя, которую можно было рихтовать и полировать.

По крайней мере, так было в теории, однако на практике зачастую все шло отнюдь не столь гладко и споро. Чтобы глина не растрескалась, нужно было правильно подобрать сорт и высушить модель, бронзу следовало плавить при определенной температуре, иначе она спекалась. По многим причинам, в том числе из-за значительных размеров работы, Леонардо да Винчи не удались попытки отлить в бронзе конную статую для Лодовико Сфорца, герцога Миланского. Но Леонардо, по крайней мере, был обучен искусству литья: он много лет проработал в мастерской Андреа дель Верроккьо, ведущего флорентийского скульптора, художника и ювелира. Микеланджело, со своей стороны, не преувеличивал, говоря, что бронза – не его специальность. В Садах Сан-Марко он, может, и получил некоторые уроки литья металлов, но к 1506 году исполнил всего одну бронзовую фигуру: статую Давида высотой чуть больше метра заказал ему в 1502 году французский маршал Пьер де Роган ^[47]. Иными словами, в отливке бронзы у него все же было больше опыта, чем во фресковой живописи.

Как и при выборе кандидатуры для работ в Сикстинской капелле, Юлия совершенно не волновал такой пустяк, как отсутствие у Микеланджело опыта. Он был полон решимости заполучить статую; не осмелившемуся бежать от папы во второй раз скульптору выделили мастерскую на задворках базилики Сан-Петронио, и он приступил к работе. Ясно, что статуя должна была послужить для него испытанием, в котором проверялось не только его владение ремеслом, но и верность папе.

Следующий год сложился для Микеланджело неудачно. Ему не нравилось тесное жилище, в котором на трех постояльцев, кроме него, оказалась одна кровать. Вино в Болонье было не только дорогим, но и скверного качества. Да и погода была ему не по нраву. «За все время, что я здесь, дождь шел разве что один раз, – жаловался он с наступлением лета, – а жара была такая, какой люди вовек не припомнят» ^[48]. И он по-прежнему считал, что находится в опасности: не случайно вскоре по прибытии в Болонью скульптор пишет своему брату Буонаррото: «Всякое может случиться, и мой мир рухнет» ^[49]. Его предполагаемый враг Браманте по-прежнему пребывал в Болонье, и Микеланджело с тяжелым сердцем замечал, что, пока папский двор в городе, изготовители кинжалов не знают отбою от заказчиков. В Болонье было полно разбойничьих шаек и недовольных сторонников изгнанных Бентивольо, так что место стало неспокойным и опасным.

Через два месяца Юлий нанес визит в мастерскую – осмотреть глиняную модель. После этого Микеланджело писал домой Буонаррото: «Молите Господа, чтобы она [статуя. – Примеч. перев.] у меня хорошо получилась, ибо, если выйдет хорошо, льщу себя надеждой на везение при нынешнем Папе, на его благоволение» ^[50]. Предполагалось, разумеется, что, вернув высшее расположение, он сможет возобновить работу над усыпальницей.

Однако работа над статуей с самого начала не клеилась. Микеланджело надеялся к Пасхе уже заняться отливкой, но дело застопорилось, когда почти одновременно с визитом папы он прогнал двоих своих подручных: Лапо д’Антонио, резчика, и золотаря, известного под именем Лотти. Микеланджело особенно раздражал более молодой из них, Лапо, – сорокадвухлетний флорентийский скульптор. «Он зловредный мошенник и плохо служил мне», – писал он домой во Флоренцию ^[51]. Больше всего мастера злило, что его помощник раструбил по всей Болонье: мол, я, Лапо д’Антонио, тружусь на равных с самим Микеланджело. Помощники небеспричинно считали себя равными Микеланджело, а не просто мелкими сошками. Оба были старше его по меньшей мере лет на десять, причем Лотти учился у великого Антонио дель Поллайоло. Его Микеланджело ставил выше, да и опыт золотаря и его мастерство, несомненно, решали многое. Но скульптору казалось, что Лотти портит разлагающее влияние Лапо, так что обоим было велено собирать вещи. А поскольку именно с Лапо и Лотти он делил кровать, к конфликту могла привести и удушливая атмосфера, царившая вечерами в мастерской на задворках базилики Сан-Петронио.

Вскоре дела у Микеланджело пошли еще хуже. Только он прогнал Лапо и Лотти, как уехал и папа, заявив, что пребывание в Болонье вредно для его здоровья. Как будто в подтверждение тому, вскоре грянула эпидемия чумы, а вслед за ней – бунт. Коль скоро папа двинулся обратно в Рим, семейство Бентивольо и их сторонники, осмелев, попытались вернуть себе город. Обычно Микеланджело старался унести ноги, едва почуяв, что запахло жареным; но теперь он был вынужден оставаться в мастерской, какие бы яростные схватки ни происходили за городскими стенами. Наверняка его посещала мысль о том, что, если Бентивольо вернутся, вряд ли они будут к нему снисходительны, ведь он выполняет скульптурный портрет их злейшего врага. Но прошло несколько недель, и изгнанников снова разбили; после этого все их усилия были отданы организации заговора – вновь неудачного – с целью отравить Юлия.

В начале июля 1507 года, спустя чуть больше полугода после начала работ, Микеланджело попытался отлить гигантскую статую. Результат был плачевным: бронза не расплавилась как следует и в итоге получились только ноги статуи. Пришлось ждать больше недели, чтобы печь охладилась и ее можно было разобрать: застывшую бронзу извлекли, вновь нагрели и во второй раз попытались залить ее в форму. Микеланджело винил в неудаче одного из своих новых помощников, Бернардино д’Антонио, утверждая, что он «то ли по неведению, то ли по несчастной случайности» не нагрел печь до нужной температуры ^[52]. Он рассказывал о позорной оплошности Бернандино практически всем подряд, и пристыженный помощник ходил по Болонье, боясь поднять глаза.