Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма Страница 11

Наконец, пробило четыре часа утра, и король изъявил желание вернуться домой. Королева не настаивала на том, чтобы остаться, потому как за несколько минут перед тем удалились цари Востока и с ними исчезла интрига бала. Анна Австрийская приблизилась к своей карете; лакей в ливрее стоял уже у дверец. При виде королевы он преклонил одно колено, но вместо того, чтобы откинуть подножку, он протянул свою руку. Королева увидела в этом любезность своей подруги м-м де Шеврез, но эта рука так нежно и тихо пожала ей ножку, что она невольно опустила глаза на услужливого лакея и узнала в нем герцога Букингема. Как ни была приготовлена Анна Австрийская ко всем обличьям, в которых герцог мог являться перед ней, однако на этот раз удивление ее было так велико, что она тихонько вскрикнула и сильно покраснела. Придворные тотчас подошли, чтобы узнать причину волнения королевы, но она уже сидела в карете с м-м де Ланнуа и м-м де Берне. Король отправился в своей карете вместе с кардиналом.

Можно ли сравнить историю того времени, столь богатую романтическими приключениями, анекдотическими эпизодами и интригами, подобными той, которую мы только что в точности описали, с нашей современной историей, сухой и лишенной живых подробностей, несмотря на публичность ежедневных актов, которой прежде не было и которая теперь так широка? Впрочем, может быть, именно в этом отсутствии публичности и состоит тайна этой богатой приключениями жизни, которую вели под покровом неизвестности, с такой трудностью нами приоткрываемым.

Через несколько дней слух об этом происшествии разнесся при дворе, и вместе с тем стали говорить, что в кабинете герцога Букингема есть портрет королевы, над которым размещается голубой бархатный балдахин с развевающимися белыми и красными перьями, и что другой миниатюрный портрет Анны Австрийской, осыпанный бриллиантами, не покидает груди Букингема. Его необыкновенная преданность этому портрету, казалось, показывала, что он подарен самой королевой, и кардинал, вдвойне ревнивый, ибо был вдвойне обманут — как влюбленный и как политик — провел по этому поводу несколько мучительно бессонных ночей. Герцогу Букингему со дня на день, и именно по причине этих толков о переодеваниях и портретах, становилось все труднее видеться с королевой. За м-м де Шеврез, о которой все знали как о поверенной этой рыцарской любви, следили не менее, чем за ее высокими протеже, так что Букингем, доведенный до крайности, решился отважиться на все, чтобы иметь свидание с глазу на глаз, хоть на час, с Анной Австрийской.

М-м де Шеврез спросила королеву, как она примет подобную попытку, и королева отвечала, что не будет помогать ни в чем, но и запрещать не станет, она только желает иметь возможность отрицать свое участие в этом деле. Этого было достаточно коннетабльше и герцогу.

В это время в Лувре было очень популярно поверье, что в этом старинном замке королей показывается привидение женского пола, называемое «Белой женщиной». Впоследствии это поверье заменилось другим, не менее популярным, о «Красном человеке».

Коннетабльша предложила Букингему сыграть роль привидения, и влюбленный герцог не колеблясь согласился тотчас на все. В костюме «Белой женщины» ему нечего было, по мнению м-м де Шеврез, бояться самых строгих аргусов королевы, которые, если заметят его, наверняка сами будут перепуганы до смерти и тотчас разбегутся.

Довольно долго продолжались переговоры о том, в какое время устроить свидание. Герцог хотел, чтобы это было вечером, м-м де Шеврез говорила, что именно в это время король иногда приходит к королеве. Спросили мнение Анны Австрийской, которая сказала, что днем герцог лишится всех преимуществ своего костюма, а ночью можно положиться на верность камердинера Бертена, который будет караулить и вовремя заметит приближение короля, и что на этот случай можно иметь в виду потаенную дверь, через которую герцог сможет уйти.

Итак, было решено, что Букингем войдет в Лувр около 10 часов вечера. В 9 он явился к м-м де Шеврез, у которой должно было произойти превращение. Коннетабльша обязалась приготовить все нужное — очевидно, что герцог приобрел в ней неоценимую помощницу.

Букингем нашел свой костюм готовым. Это было длинное белое платье, усеянное черными слезками и украшенное двумя мертвыми головами, одной на груди и другой сзади, между плечами, а фантастический головной убор, белый с черным, как и платье, а также огромный плащ и большая шляпа, вроде испанских сомбреро, довершали наряд.

Но тут явилось затруднение, не приходившее прежде в голову м-м де Шеврез, — при виде костюма, который должен был изменить внешность герцога столь странным образом, кокетство его возмутилось, и он решительно объявил, что не пойдет к Анне Австрийской в подобном наряде.

Герцог Букингем не был, таким великим политиком, как кардинал Ришелье, но зато глубже его был посвящен в тайны любви и знал, что в женщине самая сильная страсть не может устоять против смешного, и находил лучше совсем не видеть Анну Австрийскую, нежели получить эту милость с тем только условием, что покажется ей смешным.

М-м де Шеврез отвечала, что нет другого средства проникнуть в покои королевы, что королева с большим трудом согласилась на это свидание, что она ожидает герцога в этот вечер и вряд ли простит человеку, по его словам влюбленному до безумия, что имея случай видеться с ней, он этим, давно желанным случаем, не воспользовался.

Притом веселая подруга Анны Австрийской, быть может, заранее радовалась возможности увидеть английского посланника, человека, располагавшего судьбой двух могущественных государств Европы, переодетым в привидение. А может быть и то, что королева согласилась на свидание, но, не доверяя самой себе, хотела найти в глазах своих оружие против своего сердца.

Итак, герцог Букингем принужден был покориться желанию м-м де Шеврез. Правда, и в этом более чем странном костюме, он рассчитывал на прекрасные благородные черты своего лица, но и тут он ошибся в своем расчете, не зная намерений м-м де Шеврез, которая в этот вечер, казалось, более благоволила к мужу, нежели к любовнику.

М-м де Шеврез в своей высокой мудрости решила, что герцог должен обезобразить свое лицо, как обезобразил свою фигуру. Тогда Букингем предложил надеть черную полумаску, которая в то время была в большом употреблении, особенно между женщинами, хотя иногда ее надевали и мужчины. Но м-м де Шеврез возразила, что маска может упасть, и тогда в мнимой «Белой женщине» все узнают герцога Букингема.

Герцог снова вынужден был уступить — свидание было назначено на 10 часов, а между тем в спорах прошло более четверти часа. Он испустил глубокий вздох и совершенно покорился той, которую теперь принимал чуть ли не за своего злого гения.

За некоторое время перед описываемым нами происшествием, один физик по имени Норблен сделал изобретение: он приготовил кожицу телесного цвета, посредством которой можно было, прикрепляя ее мягким белым воском, совершенно изменить свою физиономию. Ее разрезали по известному образцу, накладывали на некоторые части лица, которому она придавала совсем другой вид, а глаза, рот и нос оставались совершенно свободными. Благодаря изобретению, Букингем через пять минут сам не узнавал себя.