Ода политической глупости. От Трои до Вьетнама - Барбара Такман Страница 104

Пребывая в нервном напряжении, вызванном вступлением в должность, Джонсон чувствовал, что ему надо быть «сильным», доказать самому себе, что он здесь командует, а главное, превзойти по влиянию и авторитету братьев Кеннеди, как мертвого, так и живого. Он не испытывал сравнимого с этим по силе стремления проявлять мудрость и, прежде чем говорить, обдумывать возможные варианты. У него не было свойственной Дж. Ф. К. «двойственности мыслей», явного порождения присущего Кеннеди ощущения истории и некоторой склонности к размышлениям. Будучи сильным и деспотичным человеком, Джонсон был сам от себя без ума. На его политику в отношении Вьетнама оказывали воздействие три особенности характера: беспредельное и неутолимое самомнение; непостижимая способность беспрепятственно пользоваться должностными правомочиями и ставшее образом действий глубокое отвращение к любым идеям, которые противоречат его убеждениям.

После убийства Дьема по Южному Вьетнаму поползли слухи об урегулировании через принятие решения о нейтралитете страны. И не исключено, что на этом этапе Сайгон мог бы достичь соглашения с повстанцами, пусть и в присутствии американцев. Утверждалось, что в одной из передач нелегальной вьетконговской радиостанции предлагалось начать переговоры о прекращении огня. Во второй передаче прозвучало предложение урегулировать проблему с новым сайгонским президентом, лидером заговорщиков генералом Зыонгом Ван Минем, если тот откажется от сотрудничества с Соединенными Штатами. Эта передача была перехвачена службой наблюдения за иностранным радиовещанием, и ее содержание передали в Вашингтон. Жестких условий в предложениях не содержалось, по всей вероятности, это были просто попытки зондирования хаотической ситуации в Сайгоне, который внимательно наблюдал за реакцией Вашингтона. Ставший президентом, генерал «Большой» Минь, который действительно отличался высоким ростом (183 см), прежде был простым крестьянином-буддистом; он действовал из лучших побуждений и пользовался популярностью в народе, но не контролировал действия своих многочисленных соперников. Ходили слухи, что он рассматривает возможность контактов с Вьетконгом. После трех месяцев пребывания в должности президент Минь также стал жертвой переворота. Аналогичные слухи распускали и о преемниках Миня, сменявших друг друга в результате серии переворотов, что имели место на протяжении следующих нескольких месяцев. На американское противодействие всем попыткам зондирования почвы для вступления в переговоры с Вьетконгом оказывали серьезное влияние посольство США и его доверенные лица.

В это время генеральный секретарь ООН, бирманец У Тан, также изучал возможности создания в стране коалиционного правительства, которое поддерживало бы нейтральный статус Вьетнама. Хотя коалиция между непримиримыми врагами есть иллюзия, ее все же можно использовать для временного урегулирования. Но это не заинтересовало Вашингтон. Как не заинтересовало и довольно отчаянное предложение сенатора Мэнсфилда, выдвинутое в январе и состоявшее в том, чтобы дать зеленый свет уходу американцев через разделение самого Южного Вьетнама между Сайгоном и Вьетконгом. Хотя Джонсон требовал от своих советников «решений», подобные компромиссы с коммунистами его не устраивали.

Уже шла подготовка к силовому варианту развития событий. По возвращении из декабрьской командировки во Вьетнам Макнамара доложил, что если в пределах «следующих двух или трех месяцев» не удастся обратить вспять текущие тенденции, они «в лучшем случае приведут к нейтрализации страны, а скорее всего к созданию контролируемого коммунистами государства». Ставки на сохранение некоммунистического Южного Вьетнама настолько высоки, говорил он президенту, «что, на мой взгляд, нам, чтобы победить, надо по-прежнему прикладывать все усилия».

Необычайно высокие ставки стали новой формой самообмана. Позволить Северному Вьетнаму одержать победу значило придать небывалое воодушевление коммунистам во всех других регионах, ослабить повсюду доверие к США и способствовать тому, что в самой Америке начнется политическая неурядица. «Нью-Йорк таймс» подтвердила эту мысль в редакционной статье о вселяющем страх предзнаменовании: если падет Южный Вьетнам, в опасности окажутся все страны Юго-Восточной Азии — Лаос, Камбоджа, Бирма, Таиланд, Малайзия и Индонезия; «в целом, положение союзников в западной части Тихого океана станет весьма угрожающим»; Индия будет «охвачена с флангов»; стремление Красного Китая к гегемонии «чрезвычайно усилится»; по всему миру распространятся сомнения в способности Соединенных Штатов защитить другие страны от коммунистического давления; сильный импульс получат революционные движения; распространится стремление к нейтралитету, а вместе с ним и ощущение того, что будущее, возможно, — за коммунизмом. В течение восьми лет, с 1983 года, Вьетнам, к сожалению, находился под контролем коммунистов, но, за исключением Лаоса и Камбоджи, ни одно из этих пугающих предсказаний не сбылось.

К 1964 году прошло десять лет с того момента, когда после Женевской конференции Америка решила спасти Южный Вьетнам. Обстоятельства изменились. Советскому Союзу пришлось отступить во время Берлинского и Карибского кризисов; советское влияние на коммунистические партии европейских стран значительно уменьшилось; блок НАТО окреп. Почему же тогда на далекий и малозначительный Вьетнам делали столь высокую ставку? Коммунизм ведь утверждался в Европе, не вызывая той истерики, которую, казалось, усугубляла любая свежая новость из Азии. Если наступления коммунистов в других регионах внушали такой же страх, почему мы бросились в безрассудную атаку на Кубу, а во Вьетнаме топтались на месте? Возможно, потому, что это Азия, где американцы привыкли навязывать свою волю и направлять всю мощь своих ресурсов против людей, которых сенатор от штата Коннектикут Томас Додд мудро назвал «какой-то тысячей примитивных партизан». Потерпеть крах в Азии было недопустимо. Эта мысль заставляла Америку использовать свой потенциал и демонстрировать так называемую «надежность». Вопреки старой тактике, согласно которой наземную войну в Азии нельзя выиграть; несмотря на отрезвляющий опыт, полученный в Китае и Корее, а также опыт, обретенный французами в самом Вьетнаме, среди американского руководства преобладало именно такое мнение.

Напоминая уверенность британцев в том, что потеря американских колоний станет для них невероятной катастрофой, пророчества, в которых непомерно преувеличивались масштабы катастрофы в случае, если мы потеряем Вьетнам, способствовали тому, что ставки поднимались. Джонсон выразил эту чрезмерную реакцию в своем первоначальном сценарии отступления на рубеж Сан-Франциско; Раск присоединился в 1965 году, когда предупредил президента, что уход из Вьетнама «приведет к нашему краху и почти наверняка к катастрофической войне». В 1967 году он снова повторил эту мысль, когда во время пресс-конференции заговорил о «миллиарде китайцев, вооруженных атомным оружием». Военный корреспондент «Нью-Йорк таймс» Хэнсон Болдуин выразил ту же реакцию в 1966 году, когда написал, что уход из Вьетнама приведет к «политической, психологической и военной катастрофе» и будет означать, что Соединенные Штаты «решили сложить с себя полномочия великой державы» и «примирились с уходом из Азии и западной части Тихого океана». Страх тоже чудесным образом менял представления людей. «Я до смерти боюсь того, что мы уже на пути к атомной Третьей мировой войне», — заявил сенатор Джозеф Кларк, выступая в сенатском Комитете по международным отношениям.