Головнин. Дважды плененный - Иван Фирсов Страница 104

Неподалеку от «Камчатки» в полдень бросил якорь португальский бриг. Когда Матюшкин вернулся на шлюп, его встретил штурман Никифоров, и, кивнув на бриг, сказал определенно:

— Невольников в цепях привезли из Африки, на продажу.

От черного силуэта брига при легких порывах ветерка веяло смрадным духом, доносились гортанные крики, напоминавшие стоны раненого зверя.

Утром Матюшкин предложил Врангелю и Литке сходить на португальский бриг.

— На нем, видимо, невольников из Африки доставили. Оба мичмана вежливо отказались, пожав недоуменно плечами.

— Сие привычное дело для местных жителей, а нам дела до них нет.

Федор попросил командира.

— Дозвольте взять шлюпку, прогуляться на соседнее судно, говорят, там попугаев привезли, из Африки.

Головнина провести было непросто.

— Кроме попугаев там еще живой товар из Африки. Ну что ж, Федор Федорович, полюбопытствуйте. Сие полезно для нравственного развития, такое не везде узришь. Для меня это не в новинку…

Увиденное на португальском бриге потрясло «гуманитариста», как прозвали Матюшкина его товарищи по плаванию. «Там можно видеть все унижения человечества как со стороны притесненных несчастных негров, так и со стороны алчных бесчеловечных португальцев… Все, что себе можно вообразить отвратительного, представляется глазам нашим. Несчастные негры валяются везде и от боли стонут, другие с нетерпением и остервенением срывают у себя нарывы, по всему судну распостраняется несносная, неприятная духота. Везде нечистота, неопрятность и нерадение португальцев видно. Они спокойно обедают, а недалеко от них несчастный полумертвый негр мучится, стонет и, кажется, издает последний вздох… На сих палубах живут без всякого различия пола и возраста негры и негритянки. На верхнюю палубу их выпускают поодиночке и, смотря по возрасту, с присмотром». Заглянул Матюшкин и в трюм, оттуда доносились детские голоса и плач.

— Мы сочли выгодным возить из Африки негритят, — самодовольно объяснил сопровождающий Федора португалец, — они требуют меньше хлопот и ценятся на рынке.

Чтобы развеять мрачное настроение, Матюшкин с другими офицерами по приглашению командира посетил местный театр.

— Мне сказывали, что король большой знаток и охотник до музыки и покровительствует театру, — объявил командир перед отъездом на берег.

Офицеры с интересом разглядывали на сцене толстоногих танцовщиц, а Матюшкин откровенно скучал. В Царском Селе он не раз смотрел представление петербургского балета и ему было с чем сравнивать. К тому же заезжие итальянские музыканты играли нестройно и фальшивили. «А пожалуй, наших офицеров и винить грешно за неразборчивость, — размышлял Федор, — они все время на кораблях да в Кронштадте по экипажам, когда им театральные тонкости познавать». Настроение поднялось в длительном антракте, напитки в буфете оказались превосходного качества…

Десять дней стоянки промелькнули незаметно, «Камчатка» готова была сняться с якоря, но появился Лангсдорф.

— Их величество король желал бы завтра принять вас с офицерами в своем загородном дворце, — сообщил он командиру.

Головнин недовольно кашлянул, не любил он великосветские церемонии, но консул все же упросил задержаться. Очень хотелось ему обустроить эту процедуру для поддержания своего престижа. «Камчатка» была первым русским военным кораблем в Рио-Жанейро, и он успел рассказать королю о приключениях ее капитана у японцев…

Встреча с королем откладывалась из-за дурных вестей из Лиссабона, и если бы не противный ветер и дождливая погода, Головнин ушел бы в море. Наконец в понедельник консул повез Головнина и офицеров на прием в загородную резиденцию короля.

Целый час дожидались моряки, пока «король был в церкви у вечерней молитвы». Из распахнутой настежь двери доносились пение и церковная музыка.

Никандр Филатов заглянул в полуосвещенный храм и, сморщив лицо, сообщил:

— Поют-то недурно, но больше все негры и мулаты, да и одеты дурно, в каких-то лохмотьях, не подумаешь, что для короля поют.

Сглаживая неловкость, Лангсдорф проговорил вполголоса:

— Двор короля еще не обустроился после переезда, на все денег не напасешься.

Но церемония приема соблюдалась строго.

«По окончании молитвы, — вспоминал о приеме Головнин, — первый королевский камергер, одетый в богатом красном мундире с двумя звездами, доложил о нас, и через четверть часа из галереи, где мы находились, вдруг Двери отворились в огромную залу, в дальнем конце коей стояло что-то похожее на трон, завешенное белыми занавесками. Зала сия была очень слабо освещена. Король в синем мундире с двумя лентами и с двумя звездами, в шарфе, со шпагою и с палкою стоял у стола со своим камергером. По этикету здешнего двора, вступив в залу, мы королю поклонились, пришед на половину залы, опять поклонились и, подойдя к нему, еще раз; тогда и он нам поклонился и сделал шага два вперед. Г-н Лангсдорф в звании поверенного в делах нас ему представил. Тогда король стал говорить со мною о нашем путешествии, о фрегате, каково нам нравится здешний климат и город, и, сделав вопросов десять, поклонился, пожелав нам благополучного плавания. Мы также, выходя спиною назад до самых дверей, сделали ему три поклона».

Покидая живописные и весьма уютные бухты Бразилии, командир «Камчатки» составил для себя определенное мнение об этих благодатных местах. Точно и образно подметил он значимость скрывающегося за кормой порта в будущем.

— Рио-Жанейро при беглом взгляде на карту, кажется, лежит в стороне от морских путей судов, идущих в Индию и к мысу Горн, — делился он мыслями с офицерами, собравшимися вокруг него на шканцах, — но сведущий мореплаватель тотчас усмотрит, что он находится на самой, так сказать, большой дороге и как будто нарочно природою предназначен служить ему местом отдохновения, постоялым двором. Здесь, в тропической полосе, как вы знаете, пассаты и течения влекут судно к западу или на юг. А из всех пристаней Рио-Жанейро бесспорно есть самая лучшая.

Головнин с удовлетворением искоса посмотрел на молодых мичманов, гардемаринов. Все пятеро любопытны к окружающему, порой подмечают то, что не схватывает даже его наметанный взгляд. Теперь, в море, можно сообщить им новость: Лангсдорф вместе с испанским посланником упросил его отвезти в Перу важные документы короля Испании.

— Вы знаете, господа, что после Горна мы должны следовать напрямик на Камчатку. Но обстоятельства вынуждают меня побывать в Лиме, у тамошнего правителя вицероя Пецуелы. Так что мы погостим и на западном берегу Южной Америки.

Новый, 1818 год на «Камчатке» встречали вблизи меридиана мыса Горн. Ничто так не поднимает настроение экипажа, как внимание командира. «Для сего дня унтерофицерам и рядовым была дана лишняя порция вина; а между тем и жалованье раздал я им в первый еще раз в сие путешествие по двойному окладу. Это все вместе доставило им большое удовольствие, и они сверх обыкновенных праздничных веселий нашего простого народа вздумали еще играть комедию собственного их сочинения, что и было охотно им позволено, и дано еще изобретателям сего спектакля небольшое награждение. Ничто так не способствует сохранению здоровья служителей, как веселое расположение их духа».