Аттила. Гунны - Томас Костейн Страница 102

Николан сидел в огороженном пространстве с восточной стороны поляны, предназначенной для дуэли. Ему бросили вызов, а потому при первой стычке должно было светить ему в глаза. Собственно, его противник получал очень небольшое преимущество. Просто в первые мгновения от Николана требовалась предельная осмотрительность. Он собирался провести их, прижавшись к лошади, при условии, что Ранно сразу бросится на него.

Обдумывая стратегию поединка, он жадно ел солянку с мясом, принесенную ему заботливым Иваром. За последние дни у него и крошки во рту не было, так что тушеные мясо с капустой пришлись как нельзя кстати.

Бритонец был не в духах.

— Зачем тебе это нужно? — наконец, вырвалось у него. — Мне сказали, что дело закрыто и ты свободен. Я как бешеный помчался к жене. Она возликовала. Рядом никого не было, так что мы пели и плясали, как дети. Потом пришло известие о похищении Ильдико. Моя жена впала в отчаяние. «Как хорошо, что Николан свободен, — только и сказала она. — Потому что теперь ты, мой геркулес, можешь поехать с ним и спасти ее. Если вы не привезете ее назад, мою золотоволосую овечку, лучше не попадайтесь мне на глаза».

— Она очень ее любит, — кивнул Николан.

— Я прихожу сюда, — продолжал бритонец, — и узнаю, что твоя жизнь вновь в опасности. Причем ты сам приложил к этому руку. Он же может тебя убить. Он практиковался с кнутом всю жизнь. Ты думаешь, я один смогу спасти Ильдико?

— Встань на мое место, — ответил Николан. — И когда ты увидел бы, что все наши усилия пошли прахом, что Аттила нашел-таки прекрасную блондинку, которую искал столько лет, что помог ему в этом один, известный тебе человек, как бы ты поступил? Точно так же, как и я, — он посмотрел на запад, где в точно таком же «загончике» находился его соперник. — Душа моя не обретет покоя, пока его толстую тушу не зароют в землю вместе со злым языком.

— Но почему нельзя было оставить наказание на Ферма? Неужели ты не мог подождать день, неделю, месяц? Пока к Рорику не вернется память?

— Я готов заменить палача.

— Возможно, — Ивар все еще кипел от негодования, — ты первым уйдешь в мир иной. И какая нам будет радость, если суд отправит Ранно вслед за тобой? — он сел рядом с Николаном, который все еще смотрел на запад. — Ты понимаешь, что Хартагера тебе не видать, как своих ушей? Раз Ильдико увезли гунны, Лаудио стала главой семьи. Она не даст тебе вороного. Потому что любит твоего противника.

— Обойдусь моим верным жеребцом. Жакопол ничуть не хуже лошади Ранно.

— А ты не думал о том, что Лаудио отдаст Хартагера Ранно?

Николан повернулся к своему другу.

— Такая мысль не приходила мне в голову. И потом, король признает не всякого наездника. Скорее всего, он не подпустит к себе эту лживую тварь. Он прекрасно разбирается в людях и знает, как пахнут предатели.

После завершения слушаний жители плоскогорья все более проникались доверием к Николану. Многие толпились у изгороди, некоторые, в том числе и три молодых члена Ферма, решились войти в «загончик», словно надеясь, что их присутствие подбодрит Николана. Троица эта стояла, опустив глаза от стыда, и всячески стараясь загладить свою вину. Двое привели своих лучших скакунов. Третий, Кристий, принес в знак примирения хлыст. Николан опробовал его и кивнул.

— Мне он нравится. Куда лучше моего.

— Он твой, — с жаром воскликнул Кристий. — И я надеюсь, что он принесет тебе удачу.

Пришел и Хаска. Посмотрел на лошадей, покачал головой.

— Я разбираюсь в овцах, а не в лошадях. Но даже мне ясно, что эти для дуэли не годятся. Это твой жеребец?

Николан кивнул. Жакопол стоял у изгороди. Он знал, что их ждет, а потому слишком нервничал, чтобы есть насыпанный перед ним овес.

— Хороший конь, — Николан посмотрел на своего жеребца. — Понимает меня. Реагирует на каждое движение моего колена. Мы с ним как одно целое.

— Нету в нем огня! — воскликнул Хаска. Чувствовалось, что и он тревожится за исход дуэли.

В «загончик» вошел слуга с красным воротником дома Роймарков. Нашел взглядом Николана, направился к нему.

— Она хочет видеть тебя, господин, — прошептал он Николану на ухо.

— Кто? Госпожа Лаудио?

— Да, господин.

— У меня нет времени. Герольд вот-вот возьмется за трубу. Где твоя госпожа?

— Совсем рядом. На опушке.

Лаудио стояла под деревьями в двухстах ярдах от «загончика». Рядом два конюха с трудом удерживали Хартагера. Старшая дочь Роймарков не подняла глаз, когда Николан подошел к ней.

— Я должна признаться, — едва слышно сказала она. — Я предала младшую сестру.

— То есть ты сообщила о ее приезде Аттиле?

Она кивнула.

— Да, послала ему письмо. Но тут же осознала, что я наделала. И внезапно мне стало ясно, что я не испытываю к ней ненависти, — Лаудио едва сдерживала слезы. — Всю жизнь я ревновала к ней. Я была старшей дочерью, но отец отдавал предпочтение ей. Из-за золотых волос. Он ей так гордился. Когда мы ждали приезда Аттилы и мужчины думали лишь о том, как бы спрятать жен и дочерей, он отослал Ильдико в дальние края. И не ударил пальцем о палец, чтобы защитить меня. Я достаточно красива, не так ли, чтобы понравиться императору? Отец же словно этого и не замечал. А когда Ранно, который должен был жениться на мне, захотел взять в жены Ильдико, отец согласился и с этим.

Она подняла голову и в ее глазах отразилась та буря, что неиствовала в душе.

— Я сразу могла понять, что это Ранно хочет ее. А она ничем ему не потакала. Наоборот, не хотела иметь с ним ничего общего. Я это поняла, но слишком поздно. У меня нет к ней ненависти, хотя я всегда завидовала ей. А вот его я ненавижу. Он отбросил меня в сторону, словно ненужную тряпку. Да, я ненавижу его всем сердцем, и, раз уж сегодня кто-то из вас должен умереть, я не хочу, чтобы это был ты. Я привела тебе Хартагера.