Монгол - Тейлор Колдуэлл Страница 101

Когда в юрте Темуджина появился Джамуха, там оставалось несколько нокудов и Шепе Нойон. Все молчали и не сводили глаз с измученного Джамухи. У Темуджина запали и лихорадочно блестели глаза, но он проницательным взглядом уставился на вошедшего. Темуджин ему не улыбнулся, и Джамуха подумал, что никогда не видел своего анду таким злобным, несгибаемым и лишенным человеческих качеств… Темуджин не пригласил его сесть, Джамуха встал перед ним. Его отчаяние и страх улетучились, он был готов к самому худшему.

Перед ним сидел не его анда, не его брат и друг! Нет! Это был непонятный, угрожающий монстр, без милосердия, с серыми каменными устами, внушающий бесконечный ужас. Джамуха для себя не ждал ничего, кроме смерти, поэтому он успокоился.

Затем он заговорил:

— Не знаю, рассказали ли тебе, Темуджин, что я приказал твоей матери Оэлун не выходить из юрты за ее неповиновение и дерзкие речи.

Его поразили собственные глупые слова, и он даже не был уверен, что сам выговорил подобную чушь. Он был поражен, когда увидел, как Темуджин заулыбался, будто его что-то сильно насмешило, правда, лицо его не посветлело от улыбки. Тем не менее чуткий Джамуха понял, что это была первая улыбка Темуджина за многие дни.

Присутствующие были поражены и обменялись взглядами. Затем все с облегчением тоже заулыбались, и напряжение в юрте немного спало. Шепе Нойон захихикал.

— Джамуха Сечен, мне кажется, что ты меньший трус, чем я сам, — насмешливо заметил Темуджин. — Я никогда не смел сделать нечто подобное. Я тебя за это хвалю.

Джамуха был поражен и продолжал молчать. Он не мог понять, чему же радуется Темуджин. Он совсем растерялся, когда услышал хриплый и горький смех Темуджина, который пробивался сквозь печаль подобно тому, как струи воды преодолевают нагромождения камней. Затем он услышал, как смеялись остальные воины, увидел, что ему кивает Субодай, и понял, что дела обстоят не так плохо. Джамуха не сводил взгляд с Темуджина и пытался понять, в чем же дело.

Мучительное выражение на лице Темуджина немного смягчилось, оно просветлело. Да, он оставался строгим, но Джамуха решил, что самое страшное позади.

— Джамуха Сечен, никого нельзя приговаривать к наказанию, не выслушав его объяснения.

Темуджин помолчал. Он смотрел прямо в глаза Джамухи, и у того сдалось сердце, потому что Темуджин не называл его анда.

— Говори. Тебе, наверно, есть что сказать.

Джамуха вздохнул и пошевелил бледными губами:

— Я скажу тебе только одно, Темуджин, — я считаю, что поступил правильно. И во второй раз я бы сделал то же самое!

Пораженные воины обменялись взглядами. Субодай был удивлен и недоволен, услышав эти спокойные и уверенные слова.

— Вот как? — задумчиво протянул Темуджин. Он приказал, чтобы ему налили вина, и Шепе выполнил приказание. Темуджин пил медленно, не сводя взгляда с лица Джамухи. Тот вздохнул.

Казалось, у него сейчас разорвется сердце. Он отвернулся от Темуджина, и перед ним предстал неприязненный и враждебный взгляд Аготи, который радовался его унижению и явно злорадствовал.

«Я пропал!» — решил Джамуха.

Темуджин отставил кубок в сторону и облизал губы, которые слегка подергивались, потом медленно оглядел нокудов.

— Мне известно, что у вас имеется собственное мнение по поводу того, что сделал Джамуха Сечен, — спокойно заметил Темуджин. — Но я рад, что вы ему подчинились. Если бы все было не так, мне пришлось бы разбираться с вами.

Нокуды были вне себя от удивления, переглядывались и глупо моргали, не зная, чего им ожидать дальше. Шепе и Субодай спокойно улыбались, а Шепе Нойон подмигнул нокудам. Темуджин все видел, губы у него кривились.

— Теперь вы можете уходить, еще раз спасибо вам за дисциплину и повиновение.

В юрте была тишина, когда нокуды встали, поклонились Темуджина и покинули юрту. Никто не смотрел на Джамуху, кроме Субодая, и он пытался улыбкой подбодрить друга.

Оставшись с андой, Темуджин снова улыбнулся невеселой улыбкой, потянулся за кубком для Джамухи и наполнил его вином.

— Садись рядом и выпей, — обратился он к анде.

У Джамухи тряслись ноги, он взял кубок в дрожащие пальцы, приложил его к губам, но не смог сделать ни глотка. Темуджин наблюдал за ним, потом заговорил ровным, насмешливым голосом:

— Джамуха, тебе известно, что ты — глупец?

— Зачем ты все говорил нокудам? — спросил пораженный Джамуха.

Темуджин пожал плечами.

— Ты бы хотел, чтобы я им признался, что человек, которого я назначил на свое место, — глупец и не смог выполнить свою работу? — Он насмешливо хмыкнул. — Что бы они тогда подумали о моем выборе?

Злость и отчаяние разрывали усталое сердце Джамухи.

— Делай со мной, что хочешь, но только перестань насмехаться надо мной. Я и так пережил слишком много.

Темуджин с любопытством посмотрел на него. Казалось, его что-то забавляло.

— Я тебе верю, — сказал он, а потом громко расхохотался. — Пей вино. Я тебе приказываю.

Джамуха с трудом сделал пару глотков, а потом поперхнулся. Вино обжигало горло, как жидкий огонь.

— Нет, мне, конечно, не стоило в этом признаваться, — медленно сказал Темуджин. — Признание могло повредить мне самому, ни один правитель не позволит себе так сделать.

Он молча продолжал смотреть на Джамуху, будто никак не мог удовлетворить собственное удивление и любопытство.

— Джамуха, ты глупец! — вновь проговорил он, но в его словах не было злости, а наоборот, можно было уловить привязанность и симпатию. — Неужели ты не понял, что наделал? Разве тебе неизвестно, что со всех сторон враги, желающие нас уничтожить, и что нашей единственной защитой является повиновение и подчинение порядку? Если мы едины, нас невозможно победить. Слабость и раздоры привлекают сильного врага, толкают к нападению. Неужели тебе это неизвестно?

Джамуха вздохнул:

— Я не считаю, что сила и единство зависят от жестокости. Почему во имя объединения нужно запрещать милосердие?

Темуджин улыбнулся ему, как глупому ребенку.

— Милосердие — для сильных народов, а у нас пока нет подобной силы.

Джамуха уронил голову на грудь, но упрямо прошептал:

— Я верю, что все сделал правильно. Ошибка не в том, что я сделал, а в том, что ты делал в прошлом. Ты превратил в животных и недоумков свой народ!

Он ожидал, что сейчас на него накинется возмущенный Темуджин, но ответом была тишина… Затем Джамуха заметил улыбку Темуджина, еще на его лице можно было различить приязнь и легкую насмешку.

— Я тебя никогда не понимал, Джамуха. Но ты — мой анда, и я должен тебе многое прощать, хотя мне никогда не удастся научить тебя правильно мыслить. Только тебе я могу признаться, что совершил глупость, оставив тебя вместо себя…