Исследование истории. Том I - Арнольд Тойнби Страница 100

Подобное перемещение поля действия, которое мы распознаем в шекспировском изображении героев, выстраивая их в возрастающем порядке духовного роста, можно обнаружить и в истории цивилизаций. Когда ряд ответов на вызовы постепенно складывается в рост, мы обнаруживаем здесь, что по мере увеличения роста поле действия все время перемещается из внешней среды во внутреннюю социальную систему самого общества.

Например, мы уже отмечали, что когда нашим западным предкам удалось отразить скандинавское нападение, одним из средств, с помощью которого им удалось добиться этой победы над своим человеческим окружением, было создание могущественного военного и социального инструмента в виде феодальной системы. Но уже на следующей стадии западной истории социальная, экономическая и политическая дифференциация между классами, которую повлек за собой феодализм, породила определенные стрессы и напряжения, в свою очередь породившие следующий вызов, с которым столкнулось растущее общество. Западное христианство едва успело отдохнуть после отражения викингов, как столкнулось с новой задачей, требующей замены феодальной системы отношений между классами — новой системой отношений между независимыми государствами и их гражданами. Это пример двух последовательных вызовов вполне очевидно демонстрирует перемещение сцены действия из внешнего поля во внутреннее.

Мы можем проследить ту же самую тенденцию и в других исторических событиях, которые уже рассматривали в различных контекстах. В эллинской истории, например, мы видели, что все начальные вызовы проистекали из внешнего окружения: вызов горного варварства в самой Элладе и мальтузианский вызов, ответом на который явилась заморская экспансия, следствием же — вызовы со стороны туземных варваров и соперничающих цивилизаций, в свою очередь достигшие своей кульминации в одновременных контратаках Карфагена и Персии в первой четверти V в. до н. э. Однако впоследствии этот страшный вызов со стороны человеческого окружения был успешно преодолен в течение четырех столетий, начиная с переправы Александра через Геллеспонт и продолжаясь далее во время побед Рима. Благодаря этим победам эллинское общество наслаждалось теперь передышкой в течение примерно пяти или шести веков, в которые не последовало никакого серьезного вызова со стороны внешнего окружения. Но это не означало, что эллинское общество было вообще свободно от вызовов. Наоборот, как мы уже замечали, эти столетия явились периодом упадка, т. е. периодом, когда эллинизм столкнулся с вызовами, на которые ему не удалось ответить успешно. Мы уже видели, что это были за вызовы, и если взглянуть на них еще раз, то можно заметить, что все они являются внутренними вызовами, результатом победоносного ответа на предыдущий внешний вызов, так же как вызов, брошенный феодализмом западному обществу, явился результатом предшествующего развития феодализма как попытки ответа на внешнее давление викингов.

Например, военное давление со стороны персов и карфагенян побудило эллинское общество выковать в целях самозащиты два мощных социальных и военных инструмента — афинский флот и сиракузскую тиранию. В следующем поколении они породили внутренние стрессы и напряжения в эллинской социальной системе, что привело к Пелопоннесской войне и к реакции против Сиракуз их варварских подданных и греческих союзников. Эти потрясения, в свою очередь, привели к первому надлому эллинского общества.

В следующих главах эллинской истории оружие, повернутое вовне в ходе завоеваний Александра и Сципиона, вскоре было повернуто вовнутрь во время гражданских войн соперничающих македонских диадохов и соперничающих римских диктаторов. Подобным образом и экономическая конкуренция между эллинским и сирийским обществами за господство над Западным Средиземноморьем снова проявилась в недрах эллинского общества после победы над сирийским конкурентом в еще более опустошительной борьбе между восточными плантационными рабами и их сицилийскими или римскими хозяевами. Культурный конфликт между эллинизмом и восточными цивилизациями — сирийской, египетской, вавилонской и индской — подобным же образом проявился в недрах эллинского общества в качестве внутреннего кризиса эллинской, или эллинизированной, души: кризис, заявивший о себе в появлении культа Исиды, астрологии, митраизма, христианства и множества других синкретических религий.