Тютчев - Семен Экштут Страница 10

Кажется, что именно это и помешало Николаю I своевременно обратить внимание на молодого дипломата и дать ход представлениям его начальников: Тютчев продолжал переписывать в Мюнхене чужие депеши и был в стороне от большой политики. Но это всего лишь иллюзия. В книгах о царствовании Николая I очень мало сказано о тех изменениях, которые произошли в механизме бюрократического аппарата и были обусловлены нежеланием императора пускать молодежь во власть. Представления молодых чиновников к очередным чинам месяцами лежали без движения: прохождение документов по инстанциям намеренно затягивалось.

Лишь 29 марта 1826 года Тютчев получил чин коллежского секретаря, на который, как мы помним, имел право с момента окончания Московского университета. И хотя чин был дан со старшинством с 25 февраля 1825 года, это уже никак не могло компенсировать фактическую потерю для карьеры трех лет службы ^[8]. 31 октября 1829 года Тютчев был пожалован чином титулярного советника со старшинством с 25 февраля 1828 года. Князь Горчаков стал титулярным советником в 19 лет, а Тютчев — только в 26. По Табели о рангах этот статский чин соответствовал чину армейского капитана. В предшествующее царствование в таком возрасте можно было достичь гораздо большего. Впрочем, ни сам легкомысленный Федор Иванович, ни его более опытные непосредственные начальники не смогли своевременно оценить это немаловажное для судьбы карьерного дипломата обстоятельство.

* * *

Примерно в конце июля — августе 1826 года в Париже состоялось бракосочетание Тютчева с лютеранкой и вдовой русского дипломата Элеонорой Петерсон, урожденной графиней фон Ботмер, которая была старше своего второго мужа на три года. В первом браке она родила четверых сыновей, от которых фактически отказалась ради брака с Тютчевым. Один ребенок умер в младенчестве, остальные дети, лишенные материнской ласки, воспитывались в Петербурге.

Жених и невеста принадлежали к разным конфессиям. Поэтому заключать брак нужно было дважды — по православному и лютеранскому обрядам. Для того чтобы совершить венчание по православному обряду, чиновнику зарубежной дипломатической миссии следовало предварительно получить разрешение императора на заключаемый брак. Федор Иванович, легкомысленно избегая лишних хлопот и обременительных формальностей, обязательных, однако, в его официальном положении чиновника дипломатической миссии, не испросил высочайшее соизволение на свой брак, что для карьерного дипломата той поры было поведением, мягко говоря, неординарным. Венчание было совершено по лютеранскому обряду. Такой брак мог считаться законным только в Баварии, но никак не в России. Брак не был освящен православной церковью, и будущие дети считались бы в России незаконнорожденными. Рано или поздно это обстоятельство должно было поставить нашего героя в ложное положение.

Федор Иванович и Элеонора вместе путешествовали, несколько лет открыто жили в Мюнхене как муж и жена и только 27 января/8 февраля 1829 года обвенчались по православному обряду. Мы не знаем, как Элеонора реагировала на эту неспешность своего возлюбленного, но сам Федор Иванович никаких неудобств от своего «тайного брака» не испытывал. И лишь очевидная для всех беременность Элеоноры заставила Тютчева узаконить отношения с матерью своего будущего ребенка. Уже через три месяца после венчания, 21 апреля/3 мая того же года, у молодой четы родилась дочь Анна. ^[9]

* * *

Федор Иванович снискал себе всеобщее уважение. Генрих Гейне называл молодого русского дипломата своим лучшим и истинным другом и высоко ценил его остроумие. Дружескими отношениями с Тютчевым дорожили. Им восхищались и его любили не только соотечественники, но и интеллектуальная элита Баварии. Ректор Мюнхенского университета Фридрих Вильгельм Тирш в беседе с Петром Васильевичем Киреевским, который слушал лекции в университете, так отозвался о Тютчеве: «Это светлая голова, очень образованный человек и дипломат». Ректору вторил известный философ профессор Шеллинг: «Это превосходнейший человек, очень образованный человек, с которым всегда охотно беседуешь». Иван Васильевич Киреевский был покорен личным обаянием своего соотечественника: «Желал бы я, чтобы Тютчев совсем остался в России. Он мог бы быть полезен даже только присутствием своим, потому что у нас таких людей европейских можно счесть по пальцам».

Незаурядные способности молодого дипломата вызывали искреннее восхищение всех его непосредственных начальников, осознававших, что невысокий чин Тютчева препятствовал ему занять подобающее место в дипломатическом мире и долгие годы вынуждал оставаться всего лишь вторым секретарем второстепенной дипломатической миссии. В феврале 1831 года очередной русский посланник в Баварии Иван Алексеевич Потемкин направил министру иностранных дел ходатайство о пожаловании Тютчеву чина коллежского асессора: «Со временем редкие дарования этого чиновника послужат на пользу государства, и лишь одно для этого необходимо — такое положение, которое способствовало бы полному развитию его дарований».

Чтобы занять такое положение, следовало подрасти в чинах. А это, в свою очередь, вело к новым расходам и неотвратимым долгам. Любовная связь, а впоследствии брак с Элеонорой Петерсон и рождение дочерей — всё это новые расходы и новые долги…

Иван Алексеевич Потемкин прекрасно понимал, что недостаточность средств неизбежно обрекала Тютчева на состояние постоянной нужды. Посланник был к нему дружески расположен и искренне стремился помочь. Ходатайствуя в Петербурге о повышении Федору Ивановичу жалованья, Потемкин соглашался даже на то, чтобы это повышение было осуществлено за счет сокращения его собственного должностного содержания. Сделать такой неординарный шаг посланника побудило отсутствие положительного ответа на его предыдущее представление полуторагодичной давности, в котором он испрашивал Тютчеву очередной чин. «Скромность его содержания совершенно не соответствует расходам, к которым его вынуждает положение человека женатого и дипломата, ибо, не совершая этих расходов, он не может оставаться на уровне того общества, где ему надлежит вращаться не только по должности, но и в силу личных его достоинств». Завершил свое новое представление посланник фразой, которую в устах дипломата можно было бы почесть за дерзость: «…как я уже почел своим долгом заметить вашему превосходительству, у него есть способности; тем не менее, за десять лет усердной службы, засвидетельствованной его начальниками, ни разу г-ну Тютчеву не посчастливилось заслужить ни малейшего знака поощрения от Министерства».