Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945 - Вилли Хейлман Страница 10

На заросшие щетиной и покрытые грязью лица пехотинцев становится неприятно смотреть, белье воняет, а тела целиком покрываются вшами, короче говоря, солдат выглядит не лучше свиньи; чувства притупляются, и состояние безразличия помогает людям хладнокровно выносить свою участь. Реакции притупляются, ощущения мертвы, а кровь просто циркулирует между сердцем и мозгом.

Человек становится послушным инструментом слепой идеи, военной машиной.

И есть пилот, летчик-истребитель, бросаемый со скоростью молнии в новые ситуации, взволнованный и трепещущий, словно чистокровная лошадь на старте. Всякий раз убийственный контраст между комфортной жизнью на земле и смертельными играми в воздухе сказывается на его нервах. Приземлившись после боевого вылета, он идет в уютное помещение кают-компании. На столе стоят чашки с горячим кофе, но некоторые так и останутся нетронутыми, так как пилоты, обычно пьющие из них, не вернулись с боевого задания.

– Не смотрите на это так чертовски серьезно, старина, – засмеялся Гросс.

– Я думаю, на сегодня это все.

– Тогда мы можем позволить себе немного отдохнуть.

– Кто хочет стать третьим? – спросил Нойман. Он старый поклонник ската, для которого ночь порой слишком коротка, чтобы закончить партию. И вот теперь Нойман искал кого-нибудь, чтобы начать игру.

В углу под светильником, сделанным из сломанного пропеллера, обвязанного рафией, ^[67] сидели Дортенман и лейтенант Керстен, который три дня назад прибыл в «Зеленое сердце». Они играли в шахматы. Все были здесь, даже Булли Ланг. Вайсс, надев свой лучший мундир, ожидал приезда автомобиля. Он спросил:

– Так, господа, что будем делать? Почему бы нам не пойти и немного не повеселиться в кафе. Скажем, часов в пять вечера, а?

– Хорошая идея, Роберт. Много времени прошло с тех пор, как мы встречались за круглым столом, пользуясь благосклонностью моей подруги. Давайте устроим настоящую вечеринку, – поддержал его Булли.

Нойман прервал свою игру в скат и посоветовал нам принять приглашение командира.

Мы очень обрадовались этому предложению и договорились встретиться в кафе в Версале в пять часов вечера.

Жизнь, к сожалению, диктует свои законы. Я едва успел одеться, как зазвонил телефон. Это был штабной писарь. Он обзванивал весь аэродром, но нигде никого не мог найти.

– Да, здесь есть одна глупая овца, чтобы ответить на ваш чертовски ошеломляющий запрос. Что за спешка? – поинтересовался я.

– Мы только что получили запоздавший приказ на срочный взлет.

– О черт. Где?

– Бой между Версалем и Сен-Жерменом. В воздухе «Тандерболты».

– Когда мы взлетаем?

– Немедленно. Обер-фельдфебель уже доложил о машинах, которые пригодны к вылету.

– Отлично, испортили удовольствие. Взлет в течение пяти минут. По крайней мере дюжина самолетов.

Я быстро надел летный комбинезон поверх своего лучшего мундира. Однажды гауптман Ланг в подобной ситуации вылетел в шесть часов утра в пижаме, а затем вынужден был выпрыгнуть с парашютом… Так, теперь застегнуть ремень, взять компас и пистолет. Выходя, я в гневе хлопнул дверью.

Что можно рассказать о схватке? Все было так же, как и обычно в таких обстоятельствах. «Тандерболты» были слишком заняты штурмовкой дороги между Сен-Жерменом и Эврё, чтобы вовремя заметить немецкие истребители. Четырнадцать «Фокке-Вульфов» разбили их боевой порядок, и незваные гости вынуждены были спасаться бегством. Один – ноль в пользу «зеленых сердец», но я слишком долго оставался в районе боя. К противнику внезапно пришла помощь, и меня атаковали.

Моя белая «единица» загорелась, и я должен был выпрыгнуть с парашютом. Это случилось в пятый раз за три недели. На высоте 1800 метров я болтался над маленьким городком. Это было неприятное ощущение. Сильная нервная дрожь пробегала вверх и вниз по моей спине. Прыжки над открытой местностью были детской игрой по сравнению с этим. В городе купол парашюта мог зацепиться за дымовую трубу, и я должен буду ждать, когда приедут пожарные со своими длинными лестницами, чтобы спасти меня. И это еще не худший вариант, можно также удариться о крышу, в таком случае купол «погаснет» и я переломаю все кости, если упаду на землю с высоты девяти метров.

Народ внизу заметил белый парашют. Начали сбегаться люди, размахивая руками и смотря вверх. Легкий ветер нес меня вдоль широкой улицы прямо посередине между зданиями. Немного удачи! Земля была все ближе, и, осматриваясь вокруг, я увидел открытое место. Последние 90 метров земля, казалось, мчится навстречу мне. Я приземлился с глухим тяжелым ударом, и парашют потащил меня за собой, но рядом уже были люди, помогающие мне отстегнуть его. От изумления я широко открыл глаза и, должно быть, напоминал идиота. На меня, словно я прибыл с другой планеты, уставились Дортенман и Фред Гросс.

Взрыв смеха привел меня в чувство. Красные лица задыхались без воздуха, пытаясь перевести дыхание, головы тряслись от бурного хохота. Я стоял в шаге от кафе в Версале, а часы показывали самое начало шестого.

Долговязый Патт выражал свою радость шумно, и его торчащие уши, казалось, непрерывно покачивались. Он имел необыкновенно комичную внешность, и у него был специфический смех. Смеясь, он хлопал себя по бокам, и вы думали, что находитесь на постоялом дворе в Померании с крестьянами, пьющими шнапс порцию за порцией. Его смех, шедший из груди, подобно гудящим звукам органа, внезапно прерывался, а мышцы лица все еще продолжали непроизвольно сокращаться. Из груди вырывался сухой свист «кхе, кхе, кхе!».

– Замолчите. Я не могу больше. Кхе, кхе, кхе!

Фельдфебель Мёллер, остроумный великан из Пфальца, ^[68] рассказывал о своем приключении прошлой ночью. Он случайно оказался в кафе и был приглашен командиром составить компанию группе офицеров «Зеленого сердца».

– Да, нас, парней из Пфальца, можно найти в любом месте мира. – И он добавил, лукаво обращаясь ко мне: – Я думаю, что мы станем хорошими друзьями, если вы не будете забывать, что мы в Пфальце все веселые ребята и как только осушим стаканчики, то всегда становимся немного фамильярными.

– Чего вы ждете от бедняги, только что совершившего прыжок с парашютом? Он, вероятно, в подходящем настроении, чтобы напиться.

– Парни, это чертовски хорошо, что вы сегодня больше не должны летать, – сказал Фритц Калувейт, который любил пилотов гораздо больше, чем готов был признаться в этом.

– Вы правы, Фритц. «Старик» будет лечиться от последствий. Как вы думаете? Давайте праздновать наши несколько побед, – предложил фон дер Йехтен. – Формально сегодня нет никаких полетов.