Миклухо-Маклай. Две жизни "белого папуаса" - Даниил Тумаркин Страница 10

«Причиной его увольнения из университета, — писал Михаил-младший, — послужило то, что он привел на сходку своего приятеля не студента. Когда они уходили, то педель (надзиратель за студентами. — Д. Т.) отказался выдать пальто приятелю, желая его задержать; но Н[иколай] Николаевич] так на него прикрикнул, что тот немедленно выдал пальто и сейчас же донес о поступке Н.Н. по начальству. Этим, конечно, воспользовались и исключили из университета» ^[63]. В воспоминаниях Михаила-младшего встречаются домыслы и неточности. Но на сей раз он оказался недалек от истины. «Вольнослушателю Миклухе, — доносил 9 марта 1864 года анонимный осведомитель Третьего отделения, — воспрещено посещать лекции за то, что он наговорил Инспектору и Секретарю Правления дерзости по поводу желания его провести в аудиторию, для слушания лекции, постороннее лицо» ^[64]. Фамилия «постороннего лица» в архивных документах отсутствует, но можно со значительной долей уверенности утверждать, что это был Василий Суфщинский — школьный друг Николая, разделявший его убеждения и продолжавший с ним часто встречаться после ухода Миклухи из гимназии. Как мы увидим, их дружба продолжалась вплоть до смерти «белого папуаса».

Примечательна обстановка, в которой Николай Миклуха провел или пытался провести в университет своего друга. 26 февраля там — впервые с осени 1861 года — начались волнения. Студенты обвиняли в «шпионстве» одного из своих товарищей, а тот путано оправдывался. Началась сходка, которая, то затухая, то разгораясь, продолжалась несколько часов. На следующий день волнения вспыхнули с новой силой, причем теперь студенты критиковали университетские порядки и громко требовали убрать ненавистного им помощника инспектора по фамилии Пальмин. Именно в этот день Николай явился в университет с Суфщинским. Похоже, он хотел не провести друга на некую лекцию, как сообщал тайный осведомитель, а познакомить его, гимназиста выпускного класса, с университетскими порядками, со свободолюбивыми настроениями и требованиями студентов.

В тот же день, 27 февраля 1864 года, инспектор студентов Н.В. Озерецкий отправил отношение петербургскому обер-полицеймейстеру генерал-лейтенанту И.В. Анненкову. «Дворянин Николай Миклуха, — говорилось в письме, — состоя в числе вольнослушателей С.-Петербургского университета, неоднократно нарушал во время нахождения в здании университета правила, установленные для этих лиц». Поэтому инспектор счел нужным «воспретить г. Миклухе <…> дальнейший вход в университет». Озерецкий просил «препровождаемые при сем документы, а именно: метрическое свидетельство за № 599, копию с протокола о дворянстве и свидетельство о привитии оспы выдать ему и при этом взять с него подписку в том, чтобы он не являлся более в университет к слушанию лекций» ^[65]. Через две недели Николай пришел в полицию, получил свои документы и дал требуемую подписку. В письме Озерецкого привлекают внимание слова о том, что вольнослушатель Миклуха «неоднократно нарушал» правила. Они подкрепляют гипотезу, согласно которой Николай и ранее находился на плохом счету у университетского начальства.

В предсмертной автобиографии знаменитый путешественник писал, что был «исключен <…> без права поступления в русские университеты» ^[66]. Эту версию повторяли все авторы, писавшие о Миклухо-Маклае в конце XIX — начале XX века. Версию о «волчьем билете», якобы полученном будущим путешественником, в 1923 году поставил под сомнение Д.Н. Анучин — первый серьезный биограф, исследователь и публикатор научного наследия Миклухо-Маклая ^[67]. Однако это ошибочное представление прочно утвердилось в научной и научно-популярной литературе советского периода.

В 1983 году полную ясность в этот вопрос, казалось, внес Б.Н. Комиссаров, который не только восстановил хронологическую канву событий, но и показал юридическую несостоятельность рассматриваемой версии. «Исключение с воспрещением вступать в какой-либо из университетов, — писал он, — являлось мерой наказания студентов, причем самой суровой. Решение о ее применении выносил университетский суд, а затем по представлению совета университета утверждал попечитель учебного округа. <…> В отношении вольнослушателей университетскими властями могла быть применена только одна санкция — не сопровождавшийся особой бюрократической процедурой запрет на вход в университет» ^[68].

Студенческие волнения в университете продолжались, причем одной из причин недовольства стало изгнание вольнослушателя Миклухи. Чтобы прекратить волнения, университетский суд 12 марта исключил шесть «беспокойных голов», будораживших других студентов. Вообще такая карательная мера, как исключение из университета, довольно широко применялась начальством, которое опасалось повторения «студенческой истории», происшедшей осенью 1861 года. В апреле за участие в «политическом деле» был исключен и приятель Николая Иван Тарханов. Но у молодого князя нашлись настолько высокие покровители, что в решении об исключении подлинная причина была заменена на мнимую — «невзнос платы за учение». Тарханову разрешили остаться в столице и поступить в Медико-хирургическую (с 1881 года — Военно-медицинскую) академию. Мы не раз встретимся с ним на страницах книги.

После изгнания из университета Николай оказался на распутье. Как характерного представителя русской демократической молодежи 1860-х годов, его нетрудно вообразить и участником нарождавшегося «хождения в народ», и членом подпольной революционной организации. Но если такие планы и приходили на ум Миклухе, он хотел совместить их с получением высшего образования. Для этого необходимо было засесть за учебники, сдать экстерном экзамен на аттестат зрелости и поступить в одно из высших учебных заведений, но не в Петербургский университет, куда путь ему был заказан на ближайшие годы. Николай не был уверен, что ему удастся без затруднений стать студентом, ибо бывший вольнослушатель, как теперь говорят, «засветился» в полиции. Не эти ли опасения к концу жизни ученого трансформировались в его предсмертной автобиографии в необоснованное утверждение, будто он был исключен без права поступления в русские университеты?

Тут подоспело письмо от В.В. Миклашевского. Окончив юридический факультет Петербургского университета, Валентин Валентинович уехал в Гейдельберг, чтобы подготовиться там к преподавательской деятельности в области юриспруденции. Узнав о крупной неприятности, постигшей Николая, он рекомендовал своему воспитаннику поступить в Гейдельбергский университет, где, как и в других немецких университетах, российским подданным не требовалось предъявлять никаких документов об образовании. Ввиду того что Николай интересовался экономическими и политическими теориями и участвовал в студенческом движении, Миклашевский посоветовал ему сосредоточиться на общественных науках; если же увлеченность юноши естественными науками окажется непреодолимой, — что ж, в Гейдельберге существуют прекрасные возможности и для изучения естественных наук ^[69]. После некоторых размышлений Екатерина Семеновна согласилась с доводами Миклашевского и, несмотря на трудное материальное положение семьи, поддержала появившееся у сына желание отправиться для учебы в Германию. Но как получить заграничный паспорт? В связи с восстанием в Польше власти ввели жесткие ограничения на выезд за границу, особенно для молодежи. Однако вышло по пословице: не бывать бы счастью, да несчастье помогло.