Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин Страница 10

Российские правители колебались, чью же сторону принять в европейской политике – Австрии или Франции, находящихся в острых разногласиях по многим аспектам европейских отношений. Великий канцлер князь Черкасский явно был на стороне Австрии, вице-канцлер Бестужев-Рюмин не высказывался еще по этим сложным проблемам, хотя и всячески намекал Шетарди, что он будет вести политику скорее в пользу Франции, чем Австрии…

Шетарди, уверенный в том, что Елизавета не забыла его хорошего отношения к ней, когда она еще была принцессой, решительно потребовал от нее устранения князя Черкасского с его поста великого канцлера. Но получил неожиданный для себя ответ:

– Вы говорите, маркиз, что вам трудно общаться с князем Черкасским, что он не знает языков европейских. Ну и что ж… Зато он предан делу моего отца, и отец ценил его преданность. А что вы не можете говорить с ним непосредственно, так что вам за нужда с ним обращаться. Вы будете вести переговоры прямо со мною, а другие иностранные министры пусть делают как знают… Пусть изучают русский язык… А менять князя еще не время.

Такого ответа маркиз Шетарди не ожидал, надеясь, что Лесток, который согласился получать пенсию от французского двора за действия в пользу Франции, уже подготовил почву для положительного решения этого вопроса. Но нет, не такая уж оказалась беспомощная в европейских делах новая императрица, которая по-прежнему увлекалась балами, прогулками, маскарадами, по-прежнему была неравнодушна к красивым мужчинам, но она всегда помнила, что она дочь великого преобразователя России, завоевавшего огромный авторитет в европейских делах, и не ей этот авторитет пускать по ветру.

Весь двор был занят предстоящей коронацией, которая будет происходить в Москве. Елизавета, увлеченная этими всеобщими хлопотами, не забывала о ждущих ее решения дипломатических делах. Конечно, она с большим удовольствием, как прежде, отдавалась веселью, но настала другая пора… Пора высоких государственных дел и решений.

В марте в присутствии Елизаветы состоялась конференция по просьбе Шетарди.

– Швеция взялась за оружие, – заявил он, – как для получения удовлетворения в обидах, нанесенных ей прежним немецким правительством в России, так и из желания возвратить себе прежние свои провинции. Мой король, ваше императорское величество, хлопотал за вас, ныне царствующую в России, именно помогая Швеции, которая стремилась помочь вам, свергая немецкое правительство в России. Желая помочь вам, мой король посчитал необходимостью служить шведским интересам. И что теперь получается? Вы отвергаете хлопоты французского короля?

– Нет, мы не отвергаем усилия французского короля, – спокойно возразила Елизавета.

– Шведы надеются получить от благодарности вашего величества то, что прежде думали получить только силою оружия, – вновь заговорил ободренный Шетарди. – Граф Левенгаупт готовится к новой кампании, если, по несчастью, война продолжится. В прошлом году, как только сменилась в России государственная власть, я тотчас же написал об этом графу Левенгаупту, который в надежде на скорый мир прекратил военные действия, как вы помните.

– Просто началась зима, а зимой никто не воюет, маркиз, – сказал фельдмаршал Ласси, командовавший войсками против Левенгаупта.

– Зима зимой, но шведы были готовы продолжать действия, а они решили их прекратить вследствие моего письма.

– Ну, маркиз, это уж ваши дела, мы в них не вмешиваемся, – сказал Бестужев-Рюмин.

– Так я продолжаю, господа… И вот французский король находится в большом затруднении: с одной стороны, по личной склонности он желает быть полезным ее императорскому величеству, содействовать ее славе и благополучию ее царствования; а с другой стороны, он связан со Швециею, самою старинною союзницею Франции, и если покинет ее, то изменит самым формальным своим обязательствам. Кажется, Швеция никогда не согласится на безвыгодный для себя мир. Король французский может умерить шведские претензии; но, как он надеется также, и ваше императорское величество поймет, что надобно чем-нибудь пожертвовать, если хотите привести дело к скорому примирению.

Шетарди умолк и с достоинством сел. Положил руки на стол, но, заметив, что они дрожали от испытанного гнева и волнения, спрятал их под стол; его дрожащие руки заметили и русские участники конференции.

– Господа! Прошу высказаться каждого по этому случаю. – Елизавета знала заранее, что каждый скажет, но, тем не менее, ей нужно было показать маркизу Шетарди, какие мысли и чувства испытывают ее помощники в проведении политики международных отношений…

– Мы не можем вести переговоры со шведами на других условиях, кроме условий заключенного между нами Ништадтского мира. Если шведы недовольны этими условиями, значит, надобно вести войну. – Бестужев говорил твердо и спокойно, как человек, колебания которого совсем недавно как будто и не раздирали душу. – Вот чего каждый из нас должен требовать для славы государыни и народа. И мы будем вести войну… Однако думаю, что, не прибегая к такой крайности, мы можем доставить обеспечение Швеции и даже быть полезными в ее видах. Не нам одним она уступала земли и не выгоднее ли будет для нее возвратить уступленное другим?

– Не намекаете ли вы, граф, на Бремен и Верден, не хотите ли их возвратить шведам? – Шетарди был очень доволен своей шуткой: маркиз был твердо уверен, что если уж что попадало во владение Франции, то уж так и остается навечно.

– Нет, маркиз, я ни на что не намекаю. Я просто уверен, что можно всегда сговориться. Мы искренно желаем Швеции добра, желаем приобрести ее дружбу. Если французский король водворит спокойствие на севере, войдет с нами в тесный союз, заведет прямую торговлю и упрочит все это кровными связями, то, располагая Россиею и Швециею, он будет в состоянии дать европейским делам какое ему угодно направление. Помогите искренним намерениям, и не будем упускать времени, чтоб прекратить напряженное положение. Ясно одно, что Россия не согласится ни на малейшее нарушение Ништадтского мира.

Генерал-прокурор сената Никита Юрьевич Трубецкой, фельдмаршал Ласси поддержали вице-канцлера, высказавшись в том же духе: никаких территориальных уступок шведам…

Наконец царский двор переехал в Москву.

В конце апреля в Москве появился шведский посланник Нолькен для ведения переговоров с русским правительством.

2 мая в доме князя Черкасского состоялась конференция, на которой присутствовали Александр Иванович Румянцев и обер-маршал Михаил Петрович Бестужев.

Как только Нолькен понял, что маркиз Шетарди, на которого он весьма рассчитывал во время ведения переговоров и у которого даже остановился, не приглашен на конференцию, сразу стало ясно, что серьезных перемен за это время не произошло. Так оно и оказалось.

Шведский посланник заявил, что Швеция готова вести переговоры при посредничестве французского короля, и он весьма удивлен, что не присутствует его представитель в России.

Князь Черкасский тут же сказал:

– Ее императорское величество никогда не просила посредничества французского короля. Речь шла о добрых услугах короля, которые он сам любезно предложил ее императорскому величеству, их она никогда не отвергала. Не более того. Так что мы собрались по вашей просьбе и готовы выслушать все, конечно, если у вас есть на то полномочия вести переговоры.