Моя жизнь. Фаина Раневская - Елизавета Орлова Страница 10

Буквально тотчас же по возвращении из эвакуации в Москву я получила приглашение в Московский театр Революции. Позже он стал Театром драмы, а потом и вовсе Московским академическим театром им. Владимира Маяковского. Приглашение исходило от Николая Павловича Охлопкова, недавно назначенного главным режиссером театра. Он рассказал мне, что хочет поставить спектакль по раннему, ныне почти позабытому, рассказу Чехова «Беззащитное существо».

– Кто лучше вас может сыграть в чеховском спектакле? – сказал Николай Павлович, предложив мне роль Щукиной.

Те, кому довелось видеть меня в этом спектакле, утверждали, что никогда прежде я не играла столь бесподобно. Актеры других московских театров просили Охлопкова показывать «Беззащитное существо» поздно вечером, после двадцати двух часов, чтобы иметь возможность насладиться этим великолепным зрелищем после работы.

Летом 1945 года я попала в Кремлевскую больницу с подозрением на злокачественную опухоль. К моей радости опухоль оказалась доброкачественной, и в сентябре того же года я вернулась на сцену Театра драмы.

Лучшей моей ролью в Театре драмы стала роль Берди в пьесе Лиллиан Хелман «Лисички», поставленной в 1945 году. Драма американской писательницы, активной участницы антифашистского демократического движения, дважды посещавшей Советский Союз, рассказывала о семействе нуворишей, одержимом жаждой наживы. Действие происходило в период реконструкции Юга. Вечная тема – губительная власть денег – неспроста так заинтересовала меня. Дело в том, что читая эту пьесу, я вспоминала свою собственную семью, свое детство, свою юность. Одиночество главной героини по прозвищу Берди, что в переводе с английского означало «птичка» тронуло меня до глубины души. Она просто задыхалась в гнетущем мирке, основанном на власти денег. Это не могло не затронуть сокровенных струн в моей душе.

В голове так и звучат слова:

– Двадцать два года и ни одного счастливого дня!

Сколько разговоров состоялось в одной гримировальной уборной театра драмы!

На гастролях нас часто селили в одном номере с другими актерами. Я получала много радости от общения с ними, несмотря на слухи о моем нелегком характере. Я всегда любила говорить образно, иногда весьма озорные вещи. Высказывала их с большим аппетитом и смелостью, наверное, в моих устах это звучало как-то естественно. Хотя я знала, что в гримерке присутствовали артисты, не любившие и никогда не употреблявшие подобных слов и выражений. Меня это не смущало, и поэтому, высказавшись от души, я всегда добавляла:

– Ах, простите, миледи, я не учла, что вы присутствуете!

В Театре драмы я сыграла и много других ролей – от бабушки Олега Кошевого в спектакле «Молодая гвардия» по одноименной книге Фадеева до жены ученого Лосева в пьесе Александра Штейна «Закон чести». Фадеев однажды признался Николаю Охлопкову: «Образ бабушки Олега Кошевого создал не я, а Фаина Раневская!».

А в пьесе Штейна «Закон чести» нам вместе с Клавдией Пугачевой неожиданно пришлось играть одну роль – Нины Ивановны, жены профессора. Первоначально на эту роль была назначена я.

Мой первый выход сразу же пленял публику. Я выходила, садилась за пианино, брала один аккорд и под звучание этого аккорда поворачивала лицо в зал. У меня было такое выражение лица с закатанными кверху глазами, что публика начинала смеяться и аплодировать. Когда я брала второй аккорд и с бесконечно усталым выражением опять поворачивалась к залу. Смех нарастал. Дальше играть было уже легко, так как зрители были в моей власти. Играла я эту роль прелестно, как все, что она делала на сцене.

За роль Лосевой в 1949 году мне была присуждена Сталинская премия второй степени, первая Государственная премия в моей жизни. Пятьдесят тысяч рублей по тем временам были огромными деньгами, несметным богатством!

Звания народной артистки РСФСР Фаина Георгиевна я была удостоена двумя годами раньше – 5 ноября 1947 года, в преддверии празднования тридцатилетнего юбилея Октябрьской революции. В СССР любили награждать отличившихся к очередной революционной годовщине. Разрушив до основания «мир насилья», большевики принялись создавать мир новый, с новыми традициями.

Всего Сталинских премий у меня три. Про первую уже было упомянуто, вторую – так же второй степени – я получила в 1951 году за исполнение роли Агриппины Солнцевой в спектакле «Рассвет над Москвой», а третью – Сталинскую премию третьей степени – мне дали в том же, 1951 году за исполнение роли фрау Вурст в фильме «У них есть Родина».

Все свои награды я называла похоронными принадлежностями или похоронными причиндалами. Все, кто слышал это впервые, понимали слишком буквально.