Людовик XIV - Эрик Дешодт Страница 10

Не менее танцев по душе королю и война. Он обожает всё военное: оружие, мундиры, парады, маневры. Он гордится своей гвардией — королевской гвардией, — в которую входит не только элита армии, но и лейб-гвардия, тяжелая и легкая кавалерия, мушкетеры, французские и швейцарские гвардейцы.

Однажды, когда Великая мадемуазель, которая тоже без ума от армии, восхищается мундирами лейб- гвардейцев, король тотчас соглашается с ней: «Нет ничего прекраснее двух синих эскадронов; вы увидите их, они будут сопровождать вас». И добавляет: «Мне жаль, что я не смог дать вам эскорт мушкетеров…»

В тот день мушкетеры несли дежурство.

Людовик будет еще долгое время командовать становящимися всё более пышными парадами. А Кольбер ^[31] будет неустанно твердить, что они обходятся слишком дорого и что это недопустимое расточительство.

В том же году, когда был поставлен «Балет Ночи», Людовик отправляется в армию Тюренна на север, где маршал сдерживает натиск Конде, пытающегося вместе с испанцами пробиться к Парижу, так как Испания вышла из Вестфальского договора и война с ней продолжается. А стычка с аванпостами Месье принца в Рибмоне на реке Уазе, за которой Людовик наблюдает с расстояния мушкетного выстрела, приводит его в восторг.

Когда в его присутствии обсуждают необходимость разрушить мост, чтобы остановить врагов, он восклицает: «Напротив, нужно построить дюжину мостов и двинуться на врага».

Год спустя он вместе с Фабером присутствует на открытии траншеи перед Стене, последней удерживаемой Конде крепостью, которая будет взята месяц спустя.

В 1655 году он выказывает такой пыл, что напуганный Мазарини пишет королеве: «…если он и далее будет продолжать в том же роде, то следующая за ним свита окажется не в силах сдерживать его. Остается надеяться, что это ему в конце концов надоест».

Две недели спустя в ходе короткого боя испанцы овладевают знаменами королевского полка — синими атласными полотнищами, усеянными белыми лилиями. Конде, будучи все-таки французом, отсылает их Монпеза, командиру обесчещенного подразделения. Людовик приказывает вернуть знамена испанцам, произнеся: «…им так редко удавалось побить французов, что не следовало, коль скоро это случилось, лишать их удовольствия сохранить свидетельства сего события…»

Одновременно с войной Людовик открывает для себя любовь, каковая является ему в облике племянницы кардинала Олимпии Манчини, особы весьма бойкой и честолюбивой. Однако это всего лишь интрижка, ибо о браке не может быть и речи: король Франции не может жениться на особе незнатного рода. Но в конечном счете жизнь ее сложится не худшим образом. Она выйдет замуж за Эжена (Евгения) Мориса Савойского, графа де Суассона, потомка Карла V; родившийся от этого брака сын Евгений, знаменитый принц Евгений Савойский герцог де Кариньян, пятьдесят лет спустя станет вместе с герцогом Мальборо палачом французских армий во время Войны за испанское наследство.

Война — это великолепно, но она стоит дорого, а денег не хватает даже на то, чтобы платить жалованье солдатам королевской гвардии, что толкает власть к бесконечным финансовым нововведениям: налог взимается за крестины, за похороны, за гербовую бумагу; увеличивается число продаваемых должностей (появляется 40 новых должностей секретарей короля). 20 марта 1655 года на торжественном заседании в присутствии короля регистрируются 17 финансовых указов, вопреки нескрываемому недовольству парламента.

Молодые советники Апелляционной палаты в начале апреля созывают новое собрание, без участия короля, чтобы обсудить законность вышеупомянутых указов.

Тринадцатого апреля происходит знаменитая сцена, организованная Мазарини (король всё еще ничего не делает без его ведома), описания которой заполняют страницы исторических книг. Вернувшись с охоты, Людовик созывает заседание парламента. Он появляется там, не переодевшись, — вопиющая неучтивость! — в высоких ботфортах, красном камзоле и серой шляпе. Говорят, что у него в руках был хлыст; но на самом деле хлыста не было и он не говорил застывшим от изумления членам парламента: «Государство — это я!»