Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев Страница 10

Синие глаза — крупные и сверкающие; длинный и грубоватый нос с горбинкой; губы, особенно нижняя, типично «пфальцские», то есть полные; еле заметная родинка в левом углу рта; высокий, широкий лоб, красиво обрамленный каштановыми — в отличие от отца и деда, которые были брюнетами, — слегка волнистыми волосами, дополняют портрет молодого Карла Густава. Его движения были быстрыми и решительными, походка стремительной, но капельку болтающейся, развинченной и как-то трогательно поникшей — может быть, из-за того, что он обычно держал руки за спиной. Лучше он чувствовал себя верхом на лошади, нежели на своих ногах. Утверждают, что никто красивее его в седле не сидел. Полуулыбка на губах, левая рука на эфесе шпаги — это во время беседы. Когда Карл сердился, то на щеках проступали красные пятна, а губы странно вытягивались, а сам он тоном, не вызывающим сомнений, повторял фразу: «Что вы говорите?» Выражение лица временами было таким простым, мягким и безмятежным, что многие, не знавшие короля, считали его глупым и недалеким.

Одним словом, это был хорошо сложенный и симпатичный юноша, к тому же необыкновенно образованный и развитый. Не случайно некие мамаши из некоторых европейских столиц положили на него глаз как на потенциального жениха для своих дочерей, и многие европейские дворы, как только шведский принц вошел в «брачный» возраст, стали вносить его в список претендентов на брак с их принцессами и осаждать своими представлениями и знакомствами.

Но король был еще так молод, и к управлению страной приступил Опекунский совет, состав которого определил по своему завещанию Карл XI. Старая королева-бабушка, пережившая мужа, сына (и чуть не пережившая внука), Хедвиг Элеонора вкупе с пятью избранными королевскими советниками на неопределенное время стала у кормила страны. В Опекунский совет вошли наиопытнейший и наиосторожнейший граф и президент канцелярии Бенгт Оксеншерна, гофмейстер Нильс Юлленстольпе, королевские советники Кристоффер Юлленшерна, Фабиан Вреде и Ларе Валленсгедт. Когда эти имена стали достоянием гласности, по стране пронесся недовольный ропот, особенно в отношении «бездарного К. Юлленшерны», которому поручили заниматься военными. По мнению многих, его место должен был занять фельдмаршал и признанный военный авторитет Э. Дальберг, генерал-губернатор Лифляндии. Но ропот недовольных в абсолютистской Швеции — это легкий ветерок, не замутивший воды глубокого озера.

И все повторилось, как с отцом: Карл тоже стал объектом опеки и тоже был вынужден, прежде чем сесть на трон, какое-то время ждать своего совершеннолетия. Какое, он и сам не знал, потому что этот возраст опекуны трактовали по-разному: кто говорил, что оно достигается в восемнадцать лет, а кто и — к двадцати пяти годам. Определяя состав Опекунского совета сразу после смерти своей супруги, Карл XI то ли забыл, то ли не успел уточнить, в каком все-таки возрасте должно считать сыта созревшим для трона. Примечательно, что завещание о престолонаследии было подтверждено риксдагом вслепую, без знания его содержания. В конце правления Карла XI уже никто не смел задавать ему «глупых» вопросов.

Престарелая Хедвиг Элеонора имела в совете два голоса и при обсуждении государственных дел блокировалась всегда с Б. Оксеншерной. Некоторые историки утверждают, что в политическом и практическом смысле она почти никакой роли в совете не играла, что у нее были свои мелкие старческие интересы, не распространявшиеся далее матримониальных планов для своих внуков, и что до шведского государства у нее дела не было. Кажется, эти историки заблуждались, потому что королева-мать была ярой сторонницей голштинской партии, а Голштиния скоро стала играть большую роль в шведской политике ^[16]. Во всем остальном она полагалась на графа Бенгта, а тот надеялся только на австрийского императора. Австрия была пафосом и смыслом жизни этого одряхлевшего столпа власти, в то время как Юлленстольпе и Вреде — для разнообразия или в пику графу Бенгту — были нацелены на союз с Францией, В этом окружении проявлялись сторонники и датской ориентации, но они были мало популярны в стране и сколь-нибудь значительной поддержкой у шведов не пользовались.

К своим обязанностям опекуны приступили без всякого энтузиазма, ибо исторический опыт показал, что их положение было не совсем безопасным. Став взрослым, молодой принц может припомнить «дяденькам», как они его третировали, как исподтишка запускали руку в казну и раздавали прибыльные должности родственникам, как повышали на него голос и грубо пользовались семейным сервизом, — да мало ли что может вспомнить молодой король, обретя власть! Ведь вспомнил же в свое время Карл XI и разогнал по углам всех своих бывших регентов!

Чтобы как-то — хотя бы частично — обезопасить себя от этой участи, члены Опекунского совета с самого начала стали приглашать Карла XII присутствовать на своих заседаниях. Того упрашивать не пришлось, и он с удовольствием стал участвовать в соуправлении королевством. Почти по каждому обсуждаемому вопросу совет предусмотрительно запрашивал мнение молодого короля и аккуратно вносил это мнение в особый журнал: «Его Величество нашел это предложение хорошим». И точка. Если понадобится, то они всегда могут сослаться на то, что сделано это было с согласия короля. Но король иногда упрямился и своего мнения высказывать не желал, как это, например, произошло при обсуждении предложения о присвоении Моритцу Веллингку генеральского звания. Тогда дежурный член совета, кряхтя и вздыхая, занес в журнальчик такую запись: «Поскольку Его Величество не желает высказаться по этому вопросу, признано целесообразным оставить его и перейти к рассмотрению другого».

Да, у предыдущего Опекунского совета, действовавшего лет сорок тому назад, ретивости было куда больше. Тогда было их время, время аристократии, а теперь... Теперь, после редукции ^[17] и введения абсолютистских принципов, возможности вельмож были существенно ограничены. Правили поэтому не спеша, спокойно, размеренно, стараясь во всем соблюдать согласие: вели текущие дела, не инициируя новых, понемногу интриговали при назначении того или иного посла, следили за ходом Рисвикского мирного конгресса, награждали орденами иностранных потентатов, то натягивали, то отпускали австрийские и французские вожжи, по-отечески ласкали герцога Голштинского и сурово хмурились на Эресунн, за которым находилась Дания; принимали меры по обеспечению едой голодающих после очередного неурожая, долго и дотошно разбирались с каким-то отставным капитаном Экерутом, предсказавшим в скором времени пожар в королевском дворце. Выяснив, что капитан был больной человек, совет на всякий случай приказал прислуге дворца поосторожнее обращаться с огнем.