Шпион для Германии - Эрих Гимпель Страница 10

Незадолго до окончания своей радиоподготовки я передал трижды очень длинный текст, оставшийся для меня непонятным.

— Теперь у нас есть твой почерк, — сказал Хайнц.

— Что ты имеешь в виду?

— Каждый радист имеет свои особенности, — объяснил мне мой учитель. — Один делает паузы между группами знаков длиннее, чем следует, другой слишком быстро отбивает точки, а тире — несколько дольше, чем требуется. Манера каждого радиста — его «почерк» — записывается на пластинку. У нас имеются специалисты, которые могут сразу же определить, передавал ли радиограмму наш человек или кто-то другой вместо него.

Таким образом, сам того не зная, я, следуя общепринятой в таких случаях практике, отстучал образец своего «почерка». Подобные меры предосторожности принимались не зря. Статистика показывает, что более восьмидесяти процентов засланных за рубеж агентов были там арестованы. Почти во всех случаях противная сторона пыталась извлечь из этого выгоду. Захваченные передатчики продолжали действовать, посылая в эфир составленные спецслужбами противника тексты. В Германии они записывались и сравнивались с образцами на пластинках. Если «почерки» не совсем совпадали, делались соответствующие выводы…

Агентурная школа Гамбурга была разбросана по всему городу. Никто из занимавшихся в ней не видел других «учеников». После того как я овладел в совершенстве морзянкой, меня направили в радиоремонтную мастерскую, находившуюся неподалеку от площади, носившей тогда имя Адольфа Гитлера. Там я проходил практику по сборке передатчиков.

Затем занимался в шифровальном отделе на улице Баумваль. А у аптекаря на Родингсмаркт я учился тайнописи. Специальные чернила были изобретены самим преподавателем — дипломированным химиком, доктором наук. Он очень гордился своим открытием, которое, правда, вскоре было заменено препаратом, изготовленным на одном из предприятий концерна «И.Г. Фарбениндустри». Чернила эти были бесцветными. Писали ими зубочисткой, на кончик которой прикреплялся крошечный ватный комочек, чтобы не поцарапать бумагу. Текст проявлялся после проглаживания листа бумаги теплым утюгом.

В фотоотделе школы меня обучили микрофотосъемке, позволявшей размещать изображение целого листа какого-либо документа на малюсенькой фотопленке, которая вклеивалась, скажем, под почтовую марку обычного письма и спокойно пересекала границу. Трюк этот был, однако, через какой-то промежуток времени раскрыт ФБР.

Обучение мое в агентурной школе в Гамбурге продолжалось многие месяцы. По окончании ее меня отправили на несколько недель для практической работы на радиостанции в одну из военно-морских частей, за которой последовали и другие, где я также побывал в качестве практиканта.

Следующим пунктом моего назначения стало министерство авиации. Особый интерес уделялся там радарам. Мне показывали самолеты самых различных типов, которые я должен был запомнить.

Все люди, с которыми я сталкивался и которые довершали мою подготовку к предстоявшей работе за рубежом, были приучены держать язык за зубами. Они не спрашивали, откуда я и куда собираюсь направиться, да и вообще не задавали никаких вопросов. От них и я научился молчать.

Я не имел права делать какие-либо письменные заметки, зато память подвергалась систематическим тренировкам. В результате я смог удерживать в голове важные сведения, включая и код для шифровки радиограмм. Должен заметить в этой связи, что самой тяжелой задачей, с которой проходившему обучение агенту приходилось справляться, прилагая неимоверные усилия, было оттачивание памяти.

В Берлине я занимался стрельбой, боксом, джиу-джитсу и бегом. На Александерплац изучил такие «науки», как контрабанда, воровство, ложь, введение в заблуждение и тому подобное.

У комиссара берлинской уголовной полиции Краузе была особая методика обучения. Оказывается, существовала целая система отработанных приемов, чтобы не попасться в руки полиции или властей. Ежедневно он знакомил меня с ошибками, допускаемыми уголовниками и мошенниками. Как сейчас, помню некоего «медвежатника» Бенно. В нем было не менее ста пятидесяти килограммов веса. Имея полное, красное и добродушное лицо, он обладал способностью быстро обзаводиться друзьями.

Он сидел, постанывая, на стуле в комнате допросов.

— Здорово, Бенно, — сказал Краузе и показал на меня. — Дай господину ручку и расскажи, как и почему тебя взяли.

— Потому что совершил глупость, — произнес Бенно.

— И в чем же она заключалась?

— Да наболтал лишнее по пьянке из-за одной бабенки.

— Ну вот видите, — обратился ко мне комиссар, — это история совсем свежая, непосредственно из жизни. — Взяв меня под руку, он направился в коридор. — Здесь вы познакомитесь с самыми различными вещами, на которые следует обратить внимание. Все очень просто: во-первых, не болтать, во-вторых, не пьянствовать и, в-третьих, не связываться с женщинами. Если бы преступники соблюдали эти правила, полицейские оплачивались бы лучше, потому что они должны были бы обладать куда большими знаниями.

Вместе с ним мы заглянули в небольшое привокзальное питейное заведение «Берзе», где обычно собирались преступники, не призванные в армию: карманные воры, укрыватели краденого и другие подобного же склада людишки. Комиссар поприветствовал завсегдатаев этого бара, которых знал почти всех. Затем, сев за столик, рассказал мне историю каждого. Он охотно излагал мне различные трюки, известные полиции. Он, не зная, кто я, принимал меня за типичного кандидата на судебную должность, присланного в его «контору» на практику после прохождения теоретического курса. Комиссар был веселым, общительным человеком, и работа с ним доставляла мне удовольствие.

В этот период я познакомился с Ингрид, которая мне очень нравилась. Она была маленькой стройной брюнеткой, любила выпить и потанцевать. С нею мы часто ходили на танцы, и я порой никак не мог дождаться вечера. Впоследствии она преподнесла мне один из самых больших сюрпризов в моей жизни.

Мое обучение подходило к концу, когда вновь появился Юргенсен.

— Вы отличный ученик, — сказал он. — А теперь вам необходимо будет показать, чему вы научились.

— Я готов, — ответил я. — И когда же?

— Немедленно.

— Что же я должен делать?

— Поехать в Голландию — в Гаагу. Чудесный город, между прочим. Мы его оккупировали…

— Это я знаю, — перебил я его.

— Хорошо. Так вот, направляйтесь туда и попробуйте собрать информацию по всем важным с военной точки зрения вопросам: как зовут коменданта города, какие войска там дислоцируются, каково их вооружение. Задание, естественно, учебное.

— А если меня задержат?

— Тогда вам не повезет.

— И как же мне туда попасть?

— Это уже вам решать, — буркнул Юргенсен. — По мне, так хоть на парашюте. Утром мне скажете, что вам потребуется для выполнения задания: какая одежда, сколько денег, какие документы. И в путь. Через три дня радируйте, как идут дела. Если вас не задержат, то будете молодцом, а тамошний народ — шляпами и ротозеями. Желаю удачи!