Лопе де Вега - Сюзанн Варга Страница 10

Эти описания показывают, насколько важны некоторые детали, способные воссоздать истинную картину нравов общества, предоставившего привилегированное положение в нем умелому мастеру-вышивальщику. Опытный, искушенный взгляд Феликса де Вега жадно вбирал в себя все детали и мог уловить те знаки, что свидетельствовали о ранге клиента. Он узнавал, что вот в этих вышитых шелком лепестках цветов или в причудливой вязи орнамента применялся сложный шов «назад иголкой», а вот в том сочетании шерстяных и шелковых нитей, в узелках, изображающих цветочные тычинки, проглядывает прошлое — слегка подправленное, богатое на приключения и деньги. Кстати, Феликс де Вега мог похвастаться тем, что владел множеством технических приемов: он умел работать и на квадратных, и на круглых пяльцах, умел растягивать ткань на подставках и на особых растяжках, которые были предназначены для очень трудной работы: вышивания тонких узоров на перчатках, сумочках и кошелях, крепившихся к поясу. Он украшал вышивкой ткани и из хлопка, и из шерсти, и из шелка, используя витой шнур, тесьму и сутаж, а также золотые и серебряные нити.

Однако одной из главных его «специальностей» была вышивка, украшавшая церковные облачения и вообще одеяния священнослужителей. Его мастерская славилась искусством тончайшей вышивки золотом риз, стихарей и балдахинов для торжественных служб, а также умением нанести сложнейший орнамент на епитрахили, брыжи и прочие детали облачения. Он превосходно владел секретами искусства нанесения позолоты и умел украшать вышивкой золотой и серебряной нитью не только обычную, но и кружевную ткань. Благодаря тому, что у него в мастерской работали в основном женщины, он также испытал себя в таком чрезвычайно трудном деле, как вышивка ликов святых на хоругвях, что требовало приложения искусных и чувствительных женских рук; при нанесении на ткань изображений Пресвятой Девы, Христа и святых использовались тончайшие нити, не толще человеческого волоса, и эти шедевры называли «живописью, созданной иглой».

Вот так Феликс де Вега привлек в число своих клиентов многих представителей церкви, проживавших в Мадриде, чему в самом начале его карьеры, вероятно, способствовали его родственные отношения с дядей-инквизитором. С этой средой юный Лопе был очень хорошо знаком с детства, и именно там позднее он нашел поддержку и опору, чтобы пройти курс обучения в университете, а затем — чтобы сделать карьеру в лоне церкви.

Встреча, предопределившая очень многое

Жизнь Феликса де Вега резко изменилась, быть может, именно потому, что его мастерскую часто посещали священнослужители. Он сумел добиться, чтобы к его мастерской относились с должным уважением, чему в немалой степени способствовало как почтение, питаемое к важным особам, приближенным ко двору, так и доверие к самому мастеру, коим он в значительной мере был обязан именно тому, что у него столь почтенные заказчики. Превосходная репутация сыграла свою роль и возвысила его до того, что в своем цеху золотошвеев он стал выполнять функции эксперта, ибо к его услугам и знаниям стали прибегать, когда требовалось восстановить справедливость, особенно в ходе споров между ремесленниками и клиентами, которые не соглашались выплачивать большие суммы за крупные заказы.

Итак, с рождением Лопе началась для его отца новая жизнь, и появление последующих детей только укрепило его положение. Три года спустя родилась дочь Хулиана, крещенная, как и ее брат, в приходской церкви Сан-Мигель-де-лос-Октойес, а затем и второй сын, нареченный Хуаном, который, вероятно, погиб в 1588 году на борту корабля «Сан-Хуан», где он находился рядом с Лопе во время похода «Непобедимой армады» к берегам Англии. Итак, Феликс де Вега отказался от чрезмерных плотских утех, от увлечения коими не будет избавлен его сын, так и не ставший образцом праведной жизни; Феликс же отдался во власть безмятежного спокойствия жизни труженика, то есть обратился к созидательному труду под воздействием самой искренней набожности и самого чистого человеколюбия. Полагают, что ступить на сей путь добродетели Феликсу помогла очень многое предопределившая в его жизни встреча с человеком, ставшим его другом и отчасти духовным наставником и советчиком его семьи; вероятно, человека этого направило к нему само Провидение! При дворе сей праведник был известен своими добродетелями, высокими моральными принципами и чрезвычайной требовательностью к себе и другим. Звали его Бернардино де Обрегон. Сей выдающийся военачальник был приближенным дома Гонсало Фернандеса де Кордова, третьего герцога Сессы, потомку коего предстояло впоследствии стать покровителем Лопе де Вега и быть таковым на протяжении двух последних десятилетий его жизни.

Этот образец добродетели, каковым стал дон Бернардино, изначально таковым не был и проделал нелегкий путь к совершенству, что не оставило равнодушным Феликса и оказало сильнейшее катарсическое воздействие на его образ мыслей и поведение.

Дон Бернардино де Обрегон в своей бурной и преисполненной самонадеянной спеси молодости однажды пережил глубочайшее потрясение, заставившее его сменить роскошные, расшитые золотом одежды героя-любовника и галантного кавалера на сшитое из грубой шерстяной ткани монашеское одеяние. Так вот, однажды, прогуливаясь по одной из самых шумных, блестящих и богатых улиц Мадрида — по Калье-де-лас-Постас (улице Почт), он впал в ярость оттого, что некий неопытный подметальщик улиц допустил оплошность и обрызгал грязью (разумеется, невольно) нашего дворянина чуть ли не с головы до пят. Привыкший к любым свободным проявлениям гордыни и неумеренной властности, охваченный гневом дворянин покарал виновника сего происшествия, с силой ударив его по лицу. Однако же подметальщик, с которым обошлись столь жестоким образом, вместо того чтобы как-то попытаться отомстить за нанесенную обиду (а ведь такая попытка была бы вполне объяснима и оправдана тем, что чувство чести присуще в Испании любому человеку, даже простолюдину), кротко взглянул на дона Бернардино и произнес слова, преисполненные благородства и великодушия: «Пусть ваша милость примет мою нижайшую благодарность за эту пощечину, оказавшую мне честь и покаравшую меня вполне справедливо за мою оплошность. — И добавил: — Прошу вашу милость даровать мне прощение».

Дон Бернардино был настолько потрясен тем, что бедный подметальщик преподал ему урок смирения, что поспешил удалиться, сгорая от стыда. Сие происшествие способствовало тому, что вскоре он погрузился в размышления о своей жизни, и эти размышления не замедлили превратиться в страстные поиски в духовной сфере. Покинув свет, он посвятил свою жизнь уходу за больными и в конце концов основал монашеский орден, коему дал свое имя: Конгрегацию (или монашеское братство) братьев Обрегон.

И сотворил сын отца

Если верить ходившим о доне Бернардино слухам, этот человек, ведший праведную жизнь, стал своеобразным ангелом-хранителем мастерской Феликса де Вега и надежным советником мастера. Сам же господин ремесленник, пораженный примером дона Бернардино, старался ему во всем подражать, предавался похвальным размышлениям и праведным делам. Он сопровождал дона Бернардино, когда тот посещал мадридскую богадельню; Феликс отправлялся туда вместе с детьми, и они все, в том числе и Лопе, работали не покладая рук, мели и мыли полы, перестилали постели больных, поддерживали выздоравливающих, приносили им одежду и подарки.