Казаки на персидском фронте (1915–1918) - Алексей Емельянов Страница 10

– Вернитесь, народные представители!

Они не вернутся…

* * *

Молодого шаха пугали.

– Его Величеству небезопасно остаться в Тегеране. Враги Персии не дремлют, – говорили шаху, – русские уже заняли Энги-Имам. На население положиться нельзя… да и на «казаков» тоже. Вам бы уехать, Ваше Величество, в Исфагань… по дороге в Кум бы заехали!.. Там спокойнее.

Русский посланник узнал, что шаха подговаривают покинуть столицу и переехать в Кум. С ним должны были уехать туда же двор, правительство и наиболее влиятельные сановники.

С переездом в Кум надеялись на взрыв национальных чувств, а пребывание шаха в священном городе должно было объяснить и оправдать грядущую священную войну.

Готовились к отъезду. Мулы, катера, лошади, ослы нагружались ценным имуществом шаха и его двора и отправлялись из Тегерана. Целый караван вьючных животных направился по дороге в Исфагань, увозя с собой предметы домашнего обихода, продовольствие и казну.

Эгтер считал положение критическим. Переговорил с английским послом сэром Марлингом. Решили всячески мешать поездке. Эттер явился к шаху и вырвал обещание, что он не покинет в столь тревожный момент своей столицы. Шах сдержал свое слово и через два дня выехал в загородный дворец в четырех верстах от Тегерана.

Фараг-Абад – роскошный дворец девятнадцатилетнего повелителя Ирана. Охотничий замок, из которого можно любоваться и темно-синими далями лесов на горах, и нежными красками небес Мазандарана, а в ясную погоду и белоснежной шапкой Демавенда. В знойные дни в садах Фараг-Абада прохлада, а ранней весной цветут ландыши, фиалки и розы. В замке – огромные залы с тяжелыми многоцветными колоннами, зеркальные комнаты с хрустальными люстрами и десятки уютных клетушек эрдерума, украшенных пестрыми коврами.

– В Фараг-Абад?!

Шах не нарушил слова: ведь это всего только загородная поездка!

* * *

Поездка шаха в Кум не состоялась. Отъезд шаха был бы понят всеми как открытый переход на сторону врагов держав согласия. Тегеран без шаха должен был бы неминуемо стать ареной столкновений враждебных сил. Мустафиоль-Мамалек, в предвидении отъезда шаха, разрешил выступить из Тегерана двум жандармским полкам. Полки эти должны были сопровождать коронованного путешественника, присоединившись к нему по дороге.

После нападения жандармов в Хамадане на персидских казаков и открытого перехода их на сторону германо-турок Эттер и Марлинг развили большую энергию, стремясь парализовать увеличение сил врагов Антанты. Персидский кабинет вел тогда еще двойную игру и согласился на настояния посланников вернуть два полка жандармов с дороги. Возвращение жандармов должно было предотвратить переход их на сторону германо-турок. Мустафиоль-Мамалек обещал. Жандармы возвратились. Но возвратилось их не две тысячи, а семьсот, но и те лишь приличия ради, так как, вступив в столицу через восточные Шабдуль-Азимские ворота, они немедленно, небольшими группами, чтобы не возбуждать подозрения, покинули город через южные Кумские ворота и направились в Кум. Еще перед выступлением из Тегерана жандармы роптали, что им не платят жалованья, а по возвращении на базарах расплачивались турецкими золотыми лирами… Сам министр финансов говорил, что денег в казне нет.

– Плачу сколько могу. Эти жандармы съедают весь бюджет государства, а какой толк? Вот придут налоги, заплачу.

Начальник жандармерии, шведский полковник Эдваль рассуждал иначе:

– Если сам не возьмешь, ничего не получишь. Знаем мы это Министерство финансов. Еще жандармы взбунтуются!

Финансовый агент вез в казначейство в Тегеран шесть тысяч туманов – собранные налоги. Жандармский отряд напал на агента и отнял деньги. Министр финансов заявил протест, а в виде репрессий совсем прекратил выдачу жалованья жандармам, – до возвращения реквизированных денег персидской казне. Эдваль рассердился и в резкой форме протестовал против этого распоряжения министра финансов, угрожая туманно, но веско, всему кабинету министров.

– Это распоряжение, – заявил Эдваль, – может иметь опасные и нежелательные для правительства осложнения и последствия…

В правительственных кругах возмущались Эдвалем. Начали говорить, что жандармы и шведы не оправдывают своего назначения, что они пасуют перед врагами – кашкаями, шахсеванами, лурами, а теперь вот и перед русскими войсками. Они обременяют государственный долг, и вообще:

– Какое-то государство в государстве!

* * *

«Державы покровительницы» заставили было «нейтральную» Персию повлиять на врагов своих. Представления Сазонова и Грея о нарушении англо-русского соглашения, угрозы и деньги принудили персидское правительство временно изменить свою политику в отношении германо-турок. Германская миссия и все ее сторонники покинули Тегеран, развязали шахскому правительству руки, предоставив ему полную свободу действий. Сняты были национальные флаги с посольств германского, австрийского и турецкого. Звездный флаг Америки охранял германцев и турок. Испанский – австрийцев. Но уже через десять дней, как раз в день отъезда шаха в Фараг-Абад, возвратился в Тегеран Ассим-Бей, турецкий посол. Над посольством вновь заблистал полумесяц. Скоро приезжает граф Логотетти – австрийский посланник, а принц Рейс в Хамадане на передовом посту, как и подобает первому солдату в начинающейся битве. Гарнизон Тегерана усилился. Уже прибыли первые отряды воинственных бахтиаров, сарбазов и тысячи всадников разных племен. Бахтиары из Исфагани, сарбазы из Верамина, всадники из Демавенда… Тысячный отряд жандармов в столице приведен в боевую готовность. Ждут приказа о выступлении жандармы в Шабдул-Азиме и Гасеан-Абаде. Немецкие и турецкие офицеры спешно роют вокруг Хамадана окопы и укрепляют горные перевалы Султан-Булаха. Восемь с половиной тысяч персидских жандармов и две тысячи полицейских в руках германо-турецких агентов.

В Казвине и Хамадане ружья и пушки начинают сами стрелять…

В кабинет Мустафиоль-Мамалека удалось провести трех друзей. Эттер и Марлинг считали это большой победой, а глава кабинета смеялся:

– Пусть, пусть утешаются, – говорил лукавый перс. – Что может сделать старый Сапехдар? Их трое. Ничего, ничтожное меньшинство.

Стараниями дипломатов Антанты два видных портфеля были предоставлены сторонникам русско-английского сближения. Военного министра – Сапехдару и Министра Внутренних Дел – Ферману-Ферме. Третий – Воссуг-ед-Довлэ – был без портфеля. Это была новая декорация. Тройка растворялась в количестве министров. Какую силу представляет военный министр в стране, где нет армии, где есть тысячи племен, признающих военачальником только своего вождя? Что такое министр внутренних дел, когда вся полиция предана врагам его, когда касса министерства пуста и не выплачивает жалованья, а из враждебного лагеря золото широкой рекой льется в карманы жандармов?

Уже скоро три месяца, как руссофилы и англофилы министры сидят в кабинете шахского правительства – доброжелательные и беспомощные, пассивные и ненужные.