Князь Довмонт. Литва, немцы и русичи в борьбе за Балтику - Станислав Чернявский Страница 10

В 1203 году они донесли Владимиру Полоцкому об отложении части ливов. Владимир явился с дружиной, чтобы наказать ослушников, но выяснилось, что ливы не просто отложились. Их верхушка приняла католичество и признала зависимость от рижского епископа. Немцы из купцов и проповедников превратились в захватчиков, а русские прозевали появление врага у своих границ. Ливов тоже отчасти можно понять. Они враждовали с балтийскими племенами, а русские не могли прекратить эти безобразия. Немецкий порядок казался более выгодным. Один нюанс: после того как его ввели, ливов вообще не осталось, а при русском беспорядке они благополучно размножались. Но племенная близорукость – другой вопрос. Ее проявили и ливы, и русские.

Немцы засели в одной из деревянных крепостей на Двине и обстреляли из арбалетов дружину Владимира, убив пару человек и переранив коней. Изумленный полоцкий князь отступил. Вскоре после этого Всеволод, князь Ерсике, напал на окрестности Риги и угнал скот. Столкновения продолжаются, в них участвует Вячко, князь Куконоса, но в 1205 году он вдруг заключает с немцами мир. Что побудило его это сделать, неясно. То ли в Полоцке начались новые распри, то ли Вячко истощил силы – об этом мы не знаем.

Меченосцы и рижский архиепископ, наступая на балтов, вели себя хитро: население не закрепощали, а присваивали только земли. Люди оставались лично свободны, но обязаны были работать часть своего времени на полях новых господ. Зато племенные старейшины превращались в дворян и инкорпорировались в сословие феодалов. Мало-помалу они онемечивались. Кроме того, немцы охотно позволяли местным племенам – всем этим второсортным куршам, ливам, земгалам – ходить в походы под знаменами меченосцев и участвовать в грабежах. Архиепископ и рыцари искусно использовали вражду местных племен, которые нападали друг на друга.

В 1207 году немцы навязали князю Вячко новый договор, по которому этот правитель признавал себя уже вассалом рижского архиепископа. Это было неприкрытое вмешательство в дела соседей. Однако Владимир Полоцкий и это стерпел. Либо перед нами абсолютная бездарность, лентяй и сибарит, либо – человек, попавший в очень сложную ситуацию. А может, то и другое вместе.

Вдруг выяснилось, что немцы и в славянах видят третьесортных существ, нечто вроде скота. Вячко, немецкого «мирника», захватил в плен один рыцарь и издевался над ним. Епископ Альберт добился освобождения русского князя, ибо не хотел конфликтовать с новоприобретенным вассалом. Но Вячко всё понял, не простил оскорбления и отомстил врагу: когда в его земли прибыл отряд немцев, дабы выстроить замок, русичи напали врасплох на безоружных гостей и перерезали их, а тела сплавили по Двине. Вячко обратился за помощью к Владимиру Полоцкому… и был им предан: тот оставил русичей из Куконоса один на один с немцами. Силы были неравны, Вячко сжег Куконос, а его жители разбежались кто куда. Немцы выстроили на руинах замок Кокенгаузен. Эта земля и этот город были возвращены русскими лишь в 1721 году по итогам Северной войны.

Настал черед города Ерсике и князя Всеволода. Немцы предложили и ему стать вассалом. Князь проигнорировал требование. Он был тесно связан с литовцами и женился на дочери одного из их князей, Даугерутиса. От них, а не от никчемного Владимира ожидал помощи Всеволод. Но не помог даже литовец. В 1209 году немцы захватили Ерсике внезапным ударом. Владимир Полоцкий проигнорировал немецкий вызов и на этот раз. Был это высокий государственный расчет, «хитрый план», но в результате политики недалекого князя, не справлявшегося со своими обязанностями, русские проиграли войну на Даугаве и надолго потеряли «балтийскую Новороссию».

Немцы сожгли православные церкви Ерсике и взяли в плен семью князя Всеволода. Сам Всеволод бежал, но вынужден был вступить в переговоры с врагом и признал себя вассалом немцев.

Однако русским были чужды и феодальные порядки, и немецкий быт. К тому же Всеволод и его соратники прекрасно видели несправедливость происходящего. В 1210 году этот князь (добившись прежде освобождения своей семьи) вернул Ерсике под власть никчемного полоцкого правителя, а также возобновил союз с Литвой. Безусловно, он рассчитывал не столько на Владимира – иллюзий по поводу его государственных способностей давно уже не было, – сколько на литовских вождей.

Ливы, курши и Всеволод напали на Ригу. Владимир Полоцкий стоял за спиной этого союза, но активно в нем не участвовал. Владимир виделся себе и своим сторонникам как мудрый государь, оберегающий русские рубежи, но в конечном счете думал только о своем благополучии да о барышах своих купцов. Может быть, самому князю и его пропагандистам эта политика виделась очень тонкой, но для русского мира она была губительна. Какими бы ни были мотивы его поведения, они привели к поражению. Можно сколько угодно убеждать подданных в способностях вождя – они ценят лишь победы. Владимир переиграл сам себя.

Нападение на Ригу не увенчалось успехом. Тогда литва напала на Ерсике. Предводитель немецкого отряда пал в битве. После этого немцы очистили Ерсике, а Владимир мог констатировать, что не имел отношения к действиям сепаратистов на своих границах. Это неприятно поразило его литовских союзников, которые сочли себя брошенными.

В 1216 году мы видим неожиданное событие. К Владимиру прибыло посольство эстов, которые умоляли помочь в борьбе с рыцарями. Полоцкая община приняла решение откликнуться на просьбу эстов и воевать. Владимир собрал полки, отправился на войну… Однако сделал это слишком поздно. Князю исключительно не повезло. Войска были готовы – полочане, эсты, литва. Владимир взошел на речной корабль, дабы возглавить поход, но… внезапно умер. Союзники перессорились и разошлись кто куда, ибо в Полоцке началась борьба за власть.

Трудно поверить, что смерть полоцкого правителя – простое и досадное совпадение. Наверняка князь Владимир был убит, но жалеть его не стоит. Этот бездарный и недалекий политик сделал всё для победы немцев в Прибалтике, и они победили. Те, кто верил в «хитрый план» Владимира, были посрамлены. Печально только одно: этот князь-долгожитель не сложил полномочия раньше. В этом случае он мог бы принести гораздо меньше вреда Полоцку.