Императрица Всероссийская Анна Иоанновна - Ольга Агеева Страница 10

Далее идея ограничения самодержавия новой императрицы получила воплощение в разработке конкретных пунктов-запретов. Так появились на свет «кондиции», позже названные Анной «коварными письмами». Ограничительные условия правления в пользу Верховного тайного совета, на которых Анна приглашалась на престол, верховники составляли и правили в течение ночи и следующего дня. В итоге в тексте к благополучию государства и всех верных подданных императрица «наикрепчайше обещала» обеспечить «всевозможное распространение православные нашея веры» и после принятия российской короны «в супружество во всю мою жизнь не вступать» и «наследника ни при себе, ни по себе никого не определять». Далее она обещала содержать «уже учрежденный Верховный тайный совет в осьми персонах» и без его согласия не принимать решения по следующим вопросам: «ни с нем войны не всчинать; миру не заключать; верных наших подданных никакими новыми податьми не отягощать; в знатные чины, как в статцкие, так и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и протчим войскам быть под ведением верховного тайного совета», без его совета Анна не могла производить «в придворные чины как русских, так и иноземцов». Кроме этого императрица обещала: «у шляхетства живота и имения и чести без суда не отимать»; «вотчины и деревни не жаловать»; «государственные доходы в росход не употреблять и всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать». Оканчивался документ угрозой – если обещанное императрица «не исполнит и не додержит», то будет лишена «короны росиской».

Иными словами по кондициям отныне монархине было нельзя вступать в брак и определять наследника, самой ей, без согласия Верховного тайного совета, запрещалось: объявлять и прекращать войны, вводить налоги, жаловать высшими военными, статскими и придворными чинами своих подданных, казнить своими указами дворян, отнимать и жаловать им имущество (все это подлежало суду), распоряжаться казной. Что ж оставлялось монархине? Фактически лишь представительные функции.

Вслед за этим верховниками для Анны было подготовлено письмо и протокол с кондициями. В письме сообщалось, что избрание императрицы проводилось Советом «и духовного и всякого чина свецкими людьми», но ни слова не говорилось о том, что присутствовавшим во дворце не сообщили о кондициях, то есть об ограничении самодержавия новой монархини в пользу верховников.

К вечеру 19 января все документы были готовы и без задержки, тайно отправлены в Курляндию с делегацией, состоявшей из опытного дипломата В. Л. Долгорукова, сенатора М. М. Голицына-младшего и генерала М. И. Леонтьева.

Действовать приходилось быстро и скрытно. Анна не должна была узнать о происходящем в Москве от других лиц, среди которых могли быть противники верховников, и поэтому заставам города было запрещено выпускать из первопрестольной лиц без выданных правителями паспортов. С другой стороны, следовало предотвратить широкое обсуждение в московском обществе вопроса ограничения прав престола. Захват власти небольшой группой сановников мог вызвать недовольство сторонников самодержавия, которое проявилось уже в первые дни после создания кондиций. В Митаву одновременно с послами Верховного тайного совета в обход запретов и кордонов от знавших «тайну» лиц из Москвы скрытно были отправлены еще два курьера. Их целью было известить Анну о происходящем и противодействовать официальной делегации.

20 января от обер-прокурора П. И. Ягужинского, являвшегося зятем члена Совета Г. И. Головкина, поспешил в Митаву камер-юнкер П. С. Сумароков. Ему было поручено сообщить Анне о ее избрании и принятии кондиций без народного обсуждения. Другого посланника-скорохода, одетого в крестьянское платье, отправил камергер граф Левенвольде в лифляндское поместье к своему родственнику, а уже тот поспешил в Митаву и за сутки до прибытия депутатов Совета известил Анну о произошедшем в Москве. Передал он и совет подписать кондиции, которые при необходимости можно будет и разорвать.

Делегаты Верховного тайного совета прибыли в Митаву 25 января в 7 часов вечера. Сразу по прибытии В. Л. Долгоруков и М. М. Голицын-младший получили аудиенцию, на которой Анна «узнала» о московских событиях и избрании императрицей. В ответ сначала она «изволила печалитца» о смерти молодого императора, потом велела прочесть кондиции «и, выслушав, изволила их потписать своею рукою»: «По сему обещаю все без всякого изъятия содержать. Анна». В этот исторический момент депутаты не могли знать, что абсолютная русская монархия ограничивается ими ровно на один месяц, именно столько новая форма правления продержится в России.

Что же происходило дальше? 26-го числа послы отправили Совету донесение о принятии Анной условий. В этот же день на улице в Митаве был узнан и арестован Сумароков. 28 января с кондициями и арестантом из Курляндии выехал генерал-майор М. И. Леонтьев. 2 февраля письмо императрицы и кондиции были обнародованы в Кремле, и после допроса Сумарокова арестован П. И. Ягужинский и лица его окружения.

Портрет императрицы Анны Иоанновны. Художник Л. Каравак.

Между тем Василий Лукич, выполняя поручение Совета, неотлучно находился при новой императрице. 29 января Анна Иоанновна выехала в Москву с огромным поездом из нескольких сот подвод и свитой из 63 человек. Ее нового фаворита, Э. Бирона, среди поезжан не было. Верховники, уже имевшие представление о характере этого любимца, запретили его приезд в Москву. Зато в карете с монархиней ехал маленький сын фаворита, родившийся в 1728 году и живший при Анне. Современники поговаривали, что это ребенок самой Анны, воспитывавшийся в семье Бирона. Путь новоизбранной российской императрицы пролегал через Ригу, Печерский монастырь, Псков, Новгород, Тверь и еще целый ряд городов и деревень. В дороге Анна Иоанновна принимала парады, приветствия местных властей, слушала в храмах молебны.

К Москве императрица прибыла 10 февраля и остановилась в селе Всесвятском. На следующий день по указанию Анны состоялось погребение Петра II, тело которого было выставлено в траурном зале Лефортовского дворца. 11 февраля с печальным шествием его перенесли в Кремль и «положили» у Михаила Архангела. За гробом усопшего из высоких родственников шли только цесаревна Елизавета Петровна и царевна Екатерина Иоанновна.

Анна тем временем пребывала во Всесвятском под плотной опекой Василия Лукича Долгорукова. Только иногда Анну навещали ее родственники, и прежде всего сестра Екатерина Иоанновна, придворные дамы и некоторые высшие чины. 14 февраля ее официально приветствовали с прибытием верховники. На следующий день Анна совершила публичный въезд в столицу. Как писали «Ведомости», 15 февраля императрица «изволила пред полуднем зело преславно, при великих и радостных восклицаниях народа в здешний город свой публичный въезд иметь». У триумфальных ворот императрицу приветствовали депутаты от дворянства, купечества и духовенства, яркую речь произнес глава Синода архиепископ Феофан Прокопович. Въехав под пушечную пальбу в Кремль, императрица обосновалась в Кремлевском дворце, где три дня провела в празднествах.