Атаман - Валерий Поволяев Страница 10
Атаман - Валерий Поволяев читать онлайн бесплатно
Именно эта ухоженность немчика вызвала у Семенова приступ какой-то особой злости, он даже захрипел, на скаку загнал плетку за голенище сапога и опечатал конский бок ножнами шашки — не так это страшно коню, как если бы опечатал плеткой, но больно.
Сотник и не заметил, как остался один — скакал и скакал за немчиком, не видя, что происходит вокруг — увлекся, — и оторвался от своих спутников, верных забайкальцев. Но и от добычи своей, до которой оставалось всего ничего — рукой дотянуться, — Семенов не хотел отказываться, словно на этом упакованном в добротную амуницию немчике для него свет клином сошелся; сотник загадал; изловит пухлогубого глазастого вояку — и судьба воинская у него сложится так, как надо, не изловит — все пойдет наперекос.
Тугой встречный ветер свистел у Семенова в зубах, свистел по-настоящему, разбойно, немчик разбойный свист этот, похоже, слышал, корчился на лошадиной спине, стремясь сделаться ниже ростом, неприметнее, меньше, зыркал испуганно глазами назад, верещал что-то — похоже, призывал на подмогу, но куда-там — его однополчане-одноэскадронники спасали собственные шкуры, скакали не оглядываясь.
Сотиик сомкнул зубы. Свист исчез. А без свиста скакать как-то неинтересно, азарта того нет.
— Вр-решь, не уйдешь, — пробормотал сотник вновь, открывая рот. Свист возник опять.
Продолжалась эта странная скачка долго — минут семь, но Семенов заставил немчика уйти с накатанной грунтовой дороги в поле, где лошади увязали в мокрой фиолетовой земле, потом снова загнал на грунтовку — по ней все-таки легче было скакать. В конце концов сытый мерин под немчиком стал спотыкаться и всадник, испуганно вываливая из орбит крупные светлые глаза, остановился, поднял дрожащие, испачканные грязью руки. Сотник неторопливо засунул шашку в ножиы, подъехал к немчику и сдернул с него, будто хомут через голову, перевязь с саблей в блестящих ножнах, проговорил тихо и устало:
— Все, отвоевался ты... Пукалку свою тоже сымай, — показал пальцем на карабин, о котором за все время погони немчик так и не вспомнил, — она тебе ни к чему...
Тут подоспели запыхавшиеся забайкальцы, дружно позадирали лохматые папахи:
— Н-ну, ваше благородие! Вы и даете!
— Чего? Чем недовольны? — Сотник недоуменно глянул на казаков: может, он действительно совершил проступок, требующий наказания?
— Всем довольны, — засмеялись казаки, — только отрываться от народа нельзя. Так и сгинуть можно.
— Бог не выдаст, свинья не съест, — привычно проговорил Семенов, потом понял, что сказанул не то, виновато наклонил голову: — Извиняйте, казаки! Повинную голову меч не сечет. Больше такого не будет. В горячке все произошло.
Казаки были настырны.
— Обещаете, ваше благородие?
— Обещаю, — твердо произнес Семенов.
Но обещание так и осталось обещанием: война — штука горячая, кровь вскипает в несколько секунд, а в бедовом потомке казаков из караула Куранжи Дурулгеевской станицы кровь вообще была на несколько градусов выше, чем у остальных казаков, поэтому Семенов и воевал так лихо, не оборачиваясь назад, не окружая себя большим количеством верных бойцов и не страхуя себя подмогой — исходил из момента, быстро принимал решение и старался бить наверняка. За эту безоглядность, ухарство, всегдашнюю готовность рисковать казаки его корили и одновременно любили.
— Принимайте оглоеда. — Семенов подтолкнул к казакам немчика, круглые водянистые глаза у того вновь едва не вывалились из орбит от страха. Он закричал слезливо:
— Найн, найн, найн!
— Никто тебя не тронет, дурак, ты в плену, — сказал ему Семенов, — значит, лежачий. А лежачих в России не бьют. Жалеют.
«Обозы всей нашей бригады и наше полковое знамя были отбиты и спасены, — написал впоследствии Семенов. — Всего было захвачено немцами и отбито мною свыше 150 обозных повозок: головные эшелоны артиллерийского парка 1-го конно-горного артиллерийского дивизиона и около 400 человек пленных, кроме того, наша бригада получила возможность закончить свою операцию по овладению Цехановом, который был занят нами.
По результатам это дело кажется маловероятным, и осуществление этого подвига разъездом в десять коней объясняется внезапностью налета, быстрым распространением паники среди противника, эффект которой завершил начатое, не требуя легендарного героизма от исполнителей. Мои потери в этом столкновении выразились в одной раненой лошади.
За описанное дело я получил орден Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, а казаки была награждены Георгиевскими крестами» [11].
Ну что ж, по делам и награды. А награды были достойными.
Прошло двадцать дней. Немцы начали вытеснять наши части из Восточной Пруссии — делали они это умело, жестко, и тогда русское командование решило: хватит немчуре наступать! Пора ворога остановить. Наметили ударить по Млаве — неприметному тихому городку, имевшему узловое значение — городок копной сидел на шоссе, по которому немцы подвозили в свои войска питание, боеприпасы, оружие, фураж.
Млаву надо было взять во что бы то ни стало. Поручили эту операцию Четвертой Туркестанской стрелковой дивизии. И дивизия увязла в боях. Германские позиции наши орудия рубили как хотели, только тряпки вперемежку с комьями земли взлетали к облакам, окопы после обработки огнем делались мелкими, как огородные грядки, казалось, в них ничего не должно сохраниться, но стоило подняться в атаку, как «грядки» эти оживали: немцы начинали вести огонь буквально из-под земли.
Обе стороны несли тяжелые потери, но оставались на своих позициях. После четырехдневных боев решено было подключить к операции казаков, точнее — Уссурийскую конную бригаду.
Штабом бригады командовал капитан Бранд — человек осторожный, который решил, что надо провести подробную разведку — затребовал от каждого полка по три разъезда разведчиков. В каждом разъезде — по десять коней.
В числе тех, кто был назначен в разъезд от Первого Нерчинского полка, был Семенов.
Бранд собрал начальников разъездов, объяснил, чего он ожидает от разведки, затем произнес:
— Самый трудный участок — шоссе, ведущее на Млаву, там все простреливается. Каждый человек виден как на ладони. Но на шоссе обязательно должен пойти один казачий разъезд. Какой именно?
Все молчали. Бранд покхекал в кулак и проговорил огорченно:
— Вот и я не знаю какой. Поэтому поступим так: кто вытянет спичку с обломленной головкой, тот и пойдет на шоссе.
Бранд достал из кармана коробок со спичками, отсчитал девять штук, у одной отщипнул головку и крепко зажал пальцами всю щепоть.
— Тяните, господа!
Все прекрасно понимали — разъезд, который пойдет на шоссе, меньше всех имеет шансов вернуться. Сотник Семенов шагнул к начальнику штаба первым. На лице его под усами блуждала некая победная улыбка. Уж кто-кто, а он хорошо знал, что от судьбы не убежишь, и если человеку уготовано задохнуться в канаве посреди крапивного гнилья, то он никогда не умрет от пули.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments