Британская империя. Разделяй и властвуй! - Джон Роберт Сили Страница 10

Хотя мы и свыклись с выражением «колониальная империя», тем не менее в сопоставлении этих двух слов есть нечто странное. Слово «империя» как будто звучит слишком воинственно и деспотически, когда мы говорим об отношении метрополии к колониям.

Есть два различных вида колонизации. Первый можно назвать естественным в том смысле, что он аналогичен явлениям в мире природы. «Колонии походят на плоды, которые висят на дереве, пока не созреют», – сказал Тюрго. Колонизация, говорят другие, походит на роение пчел или на брак и переселение в новый дом взрослого сына. И действительно, мы находим в истории примеры такой легкой, естественной колонизации. Первоначальные переселения часто принадлежали к колонизации этого рода. На первых страницах европейской истории, в ранних сказаниях Греции и Италии, рисующих перед нами греко-италийскую ветвь арийской семьи в момент занятия ею территории, арены ее будущего величия, мы видим, как под влиянием примитивных понятий совершается этот легкий процесс. В них мы читаем об установлении ver sacrum, по которому все дети, родившиеся в течение одной весны, посвящались божеству, принимавшему переселение взамен жертвоприношения. [32]Когда посвященные делались взрослыми, они изгонялись из пределов отечества и иногда селились и основывали город на том месте, где останавливалось какое-нибудь случайно обогнавшее их животное: они видели в нем путеводителя, посланного Богом. Говорят, что от такого священного животного получили свое название некоторые города, например, Бовианум и Пиценум.

Такую колонизацию, пожалуй, можно назвать естественной, но из подобной системы не могла вырасти колониальная империя. Поэтому греческая αποιχια, хотя она и переводится словом «колония», представляла собою нечто, по существу, отличное от современной колонии. Под колонией мы разумеем общество, не только вышедшее из метрополии, но остающееся политически с нею связанным связью зависимости. Греческая αποιχια не была таким зависимым обществом. Технически αποιχια совершенно независима от метрополии, хотя по чувству родства и находилась с нею в постоянном союзе. Зависимость отнюдь не была неизвестна грекам, и греческие государства нередко учреждали в соседних общинах подчиненные им правительства. Но эти зависимые общины никогда не были колониями, и колония в свою очередь не являлась никогда зависимым владением.

Латинская colonia, без сомнения, достаточно зависима, но она представляет собою совершенно своеобразное учреждение: назначением ее является создание в завоеванной стране гарнизонов без затрат на содержание в ней армии. Поэтому нет надобности рассматривать здесь латинскую систему колонизации.

Замечателен и для нас очень важен тот факт, что старая первобытная система греков никогда не оживала в новейшие времена. Колонизация, начавшаяся с открытием Америки Колумбом или, вернее, с момента завоевания Канарских островов Бетанкуром (Bethencourt) в 1404 году, приняла со временем огромные размеры. Она населила территорию, более чем во сто раз превосходящую те немногие островки и полуостровки Средиземного моря, которые были заняты первобытными греческими авантюристами, – и что же? В течение всего этого процесса метрополия никогда не дозволяла добровольным переселенцам образовывать независимые общества. Какие бы льготы ни получали первые авантюристы, Кортес и Пизарро, какие бы обширные права – собирать армии, вести войну и заключать мир – ни были дарованы английской Ост-Индской компании, государство всегда удерживало в своих руках верховный контроль, и только успешное восстание могло освободить от него колонии. Коринф, по-видимому, никогда не считал возможным сохранить свою власть на расстоянии Сицилии; но ни испанскому, ни португальскому, ни голландскому, ни французскому и ни английскому правительствам никогда и в голову не приходило, что их переселенцы могут претендовать на независимость на том только основании, что они скрываются в пампасах Южной Америки или на архипелагах Тихого океана.

Новая система колонизации может считаться менее естественной, чем древняя, если под словом «естественная» мы разумеем «инстинктивная»; но если мы хотим этим термином выразить ее «рациональность» (что, конечно, совсем иное), то нам не следует называть ее неестественной лишь потому, что она не похожа на роение пчел или размножение растений. Во всяком случае, мы не должны тотчас впадать в обличительный тон, говоря: «Смотрите, какой контраст между человечной мудростью Древнего мира и тиранией готических Средних веков! Гот никогда не ослабляет, даже на дальнем расстоянии, своей варварской системы принуждения, тогда как кроткий, развитый грек, руководимый природой, сознает, что взрослое дитя имеет право быть независимым, и потому благословляет его и напутствует».