"Золотое" столетие династии Романовых. Между империей и семьей - Людмила Сукина Страница 10

Как уже отмечалось, до последнего вздоха Александра с ним рядом была императрица. Еще до отправки тела в Петербург Елизавета Алексеевна написала письмо своей матери: «Наш ангел на небе, а я на земле. Из всех, кто его оплакивает, я самая несчастная. О, если бы я могла с ним соединиться! Я как во сне, я не могу себе ни представить, ни понять, зачем я существую. Вот прядь его волос, милая мама. Увы! Зачем он так страдал? Теперь на его лице умиротворенное, благожелательное выражение, какое всегда у него было... Зачем мне выпало видеть, как испускает последний вздох это ангельское существо, которое, уже потеряв способность что-то понимать, еще могло любить».

Но многим современникам смерть императора почему-то показалась подозрительной. Тело императора, забальзамированное и одетое в генеральский мундир с орденами, еще лежало в Таганроге, а по России уже начали распространяться слухи один фантастичнее другого.

Александр отличался отменным здоровьем и никогда серьезно не болел. Наверное, поэтому вскоре появилась версия, что его убили свои приближенные. Действительно, в последние годы жизни при дворе стали замечать растущую подозрительность императора. Он часто уединялся, закрываясь в своих покоях, несколько раз отказывался принимать лекарства от легких недомоганий, которые ему предлагали придворные медики. Александр знал о существовании в Петербурге тайных обществ и заговорщиков, но их заговор был направлен не столько против него лично, сколько против системы власти в целом. Мог император опасаться и своего младшего брата-наследника Николая Павловича, которому, если бы Александр не умер в 48 лет, еще долго пришлось бы ждать своего часа, чтобы взойти на престол. Но никаких достоверных фактов, которые подтверждали бы козни Николая против старшего брата, не сохранилось.

Второй слух был связан с тем, что врачи, проводившие осмотр тела Александра, который перед смертью не получал никаких травм и ниоткуда не падал, якобы обнаружили обширные гематомы на спине и ягодицах. Кроме того, смерть императора странным образом совпала с одновременной гибелью двух людей, внешне необыкновенно на него похожих. Умер унтер-офицер Семеновского полка Струменский, не вынеся наказания шпицрутенами за участие в восстании. А 3 ноября императорский фельдъегерь Масков, следовавший в своей коляске за экипажем царя, попал в дорожную катастрофу (по долгу службы этот человек почти постоянно находился при особе государя, чтобы осуществлять срочную почтовую связь со столицей). Фельдъегерская коляска на что-то наткнулась, и Масков, выпавший из нее на мостовую, сломал позвоночник. В семье его потомков до самой революции сохранялось предание, что вместо Александра в гроб в Таганроге положили несчастного фельдъегеря, как две капли воды похожего на своего господина.

Если в императорском гробу оказался либо Масков, либо Струменский, то куда же делся сам император? Быстро нашлись свидетели, видевшие Александра живым. Один из часовых, охранявших дом в Таганроге, где отдыхали царь и царица, якобы заметил 18 ноября (то есть за день до смерти императора), как государь скрытно пробирался вдоль стены, видимо, чтобы незаметно покинуть усадьбу. Некто утверждал, что видел, как царь садился в шлюпку и отплывал в море.

Власти всячески старались пресечь эти слухи, но в то же время подогревали их своими действиями. Пока императора везли в Москву и Петербург, гроб с его телом зачем-то несколько раз вскрывали и подтверждали, что умерший действительно Александр. Среди населения начались волнения. В Туле, через которую проезжал траурный кортеж, фабричные рабочие требовали, чтобы им показали покойного царя. В Москву, куда вначале прибыл гроб, стянули войска. Тело императора положили в Архангельском соборе Кремля – старинной царской усыпальнице. К нему никого не пускали, прощаться не разрешали. Кремль охраняли пехотный полк и кавалерийская бригада. На ночь кремлевские ворота запирали, а возле них ставили заряженные артиллерийские орудия.

Когда гроб довезли до столицы, то ночью, тайно в Царском Селе собрали всю царскую семью. Там крышку подняли в последний раз. Императрица-мать Мария Федоровна якобы узнала сына, но удивилась, как похудело и почернело его лицо. Прощания народа и придворных с императором не было и в Петербурге. Закрытый гроб поместили в императорскую усыпальницу в Петропавловском соборе.

Странной некоторым современникам и потомкам казалась и смерть вдовствующей императрицы Елизаветы Федоровны. Она не поехала за гробом мужа в столицу, а осталась в Таганроге, вероятно, по настоянию врачей. Елизавета отказалась от любых претензий на власть и высказала желание провести последние дни своей жизни в покое и уединении. Прожив зиму на море, весной она все же решила посетить Петербург, но занемогла дорогой и скончалась в Белеве 4 мая 1826 г., пережив мужа всего на несколько месяцев.

События, связанные с восшествием на престол Николая I и сопровождавшим его восстанием декабристов, на время оттеснили на второй план слухи об Александре I. Однако в 30-40-е гг. XIX в. разговоры о его судьбе вновь оживились. Это было связано с приходившими из далекой Сибири известиями о некоем старце Федоре Кузьмиче.

Согласно устному преданию, в 1836 г., через 10 лет после смерти императора Александра I, к дому купца, проживавшего в небольшой деревне Пермской губернии, подъехал таинственный всадник на белом коне. Несмотря на скромную одежду, бороду и седину в волосах, он был очень похож на бывшего императора, внешность которого купец хорошо знал по портретам, которые висели в присутственных местах во всех уездных и губернских городах: высокого роста, с благородной осанкой, с правильными чертами лица и нежной, белой кожей, с голубыми глазами. Всадник назвался Федором Кузьмичом.

Вскоре этого неизвестного задержали как бродягу. В 1867 г. вместе с партией других ссыльнопоселенцев его доставили в Томскую губернию и определили на жительство недалеко от города Ачинска. Федор Кузьмич представлялся человеком простого происхождения, однако владел несколькими иностранными языками, разбирался в политике, был осведомлен в светской жизни Петербурга и отличался изысканными манерами. Находились люди, которые с готовностью признавали в нем бывшего государя. Рассказывали, что однажды к нему пришел старый солдат и, увидев его вблизи, закричал: «Царь! Это наш батюшка Александр! Так он не умер?» Федор Кузьмич славился мудростью и праведной жизнью. К нему за советом обращались не только местные крестьяне и мещане, но и богатые предприниматели, губернские и уездные начальники.

Известно, что некоторые чиновники предпринимали попытки поставить в известность о нем царскую семью. Но то, как реагировали на эти сведения в императорских дворцах, остается тайной.

Федор Кузьмич тщательно хранил секрет своего прошлого. Будучи глубоко верующим человеком, он никогда не исповедовался. Перед смертью его посетил томский архиерей и пытался убедить исполнить христианский долг, на что Федор Кузьмич ответил: «Если бы я на исповеди не сказал про себя правды, небо удивилось бы; если бы я сказал, кто я, удивилась бы земля». Говорили, что в последние дни жизни он уничтожил все имеющиеся при нем бумаги. Остался только один лист с какими-то шифрами и двумя большими буквами «А» и «П». Возможно, таинственный старец оставил его, чтобы еще больше запутать и без того темную историю собственного происхождения.