Империя СССР. Народная сверхдержава - Алексей Голенков Страница 10

Индустриализация и коллективизация СССР проводились в жизнь нелегко. Помимо чисто технических сложностей индустриализация и коллективизация сопровождались ожесточенной политической борьбой. Шла борьба в низах (не только в верхах) не на жизнь, а на смерть: исторический опыт показывает, что старое новому без борьбы путь не уступает.

Конечно, были ретивые люди и в окружении Сталина — в ЦК, обкомах, райкомах партии. Все они искренне старались приблизить светлое будущее. Были и бюрократы, и карьеристы. Но ни ретивый бюрократ, ни отвратительный карьерист не могли открыто вести агитацию против социалистических преобразований (хотя бы из-за боязни потерять свое место). Это делали враги, используя втемную бюрократов и карьеристов. (В числе прочих врагов большевизма как чисто русского явления, как русского коммунизма — были троцкисты, тесно связанные с международными сионистскими кругами. О Троцком и сионизме речь у нас пойдет дальше.) Враги, которые пробрались в органы партии и власти. Вот против них и были (должны были быть) «сталинские» репрессии — всякая власть лишь тогда чего-нибудь стоит, когда умеет себя защищать. Но враги, засевшие в органах власти, занимались своими, встречными репрессиями, против честных и преданных Советской власти людей. Вот откуда «массовость» этих репрессий, однозначно теперь приписываемых Советской власти (Сталину). Обратимся к цифрам — бесстрастным, документальным.

С 1921 по 1954 гг. в СССР всеми видами правоохранительных инстанций было осуждено всего (политических и уголовных) 3 777 380 человек. Из них: к смертной казни было приговорено 642 980 человек; это не значит, что такой приговор был приведен в исполнение всем — многие подавали апелляцию и оправдывались, или им смертная казнь заменялась заключением); к ссылке — 765 180 человек.

Число всех заключенных составляло: в 1934 г.— около 500 тыс., в 1937 г. — около 800 тыс. (политические составляли 12,8%) — самое большое перед войной количество; в войну и первые годы после войны возросло (за счет осужденных врагов — пособников гитлеровцев), а потом снижалось.

С 1915 по 1922 г. в России наблюдался отрицательный прирост населения; если в 1914 г. этот прирост принять за 100%, то в 1915 г. он составил 73%, в 1916—20%. В 1921 — 1922 гг. под угрозой голода и эпидемий находились 23 губернии с населением 32 млн. человек. Советская власть организовала им помощь: было собрано 120 млн. пудов (1,92 млн. т) хлеба. Из голодающих районов за это время переселились в хлебные районы России и за границу более 5 млн. человек. Эту величину убыли приплюсовывают к величине умерших от голода (фальсифицируют факты) некоторые сегодняшние «историки». Еще приплюсовывают к «жертвам» не родившихся от этих жертв. Получаются десятки миллионов.

Но число погибших (умерших) может быть сопоставлено только лишь с прямыми потерями, т.е. с гибелью военных и гражданских лиц от непосредственных войн и репрессий. Ни в коем случае нельзя выводить число погибших из возможного роста населения страны при стабильном воспроизводстве — так говорит мировая научная теория статистики. Согласно этой теории демографическая единица времени в среднем равна 25 годам; вся наша цивилизованная человеческая эра укладывается примерно в 80 поколений; история нашей России с 1917 по 1953 г. укладывается максимум в 2 поколения. На их долю пришлось 3 войны, 2 революции, 2 интервенции, 3 массовых голода, несколько эпидемий и эмиграций. Все это надо учитывать как единый процесс (наряду с репрессиями). Иначе — фальсификация.

* * *

Но, как говорят наши оппоненты, коммунистическая политика была неизбежно репрессивной. Так ли это? Давайте посмотрим.

Известно, что политику делают личности. Слово им.

Троцкий:

«Революция не может разрешить свои ближайшие буржуазные задачи иначе, как поставив у власти пролетариат. Последний, взяв в руки власть, не может ограничить себя буржуазными рамками революции. При этом он придет во враждебное столкновение не только со всеми группировками буржуазии, но и с широкими массами крестьянства. И далее: «Пролетариат может довести революцию до конца только в случае, если русская революция перейдет в революцию европейского пролетариата».

Кажется, ясно:

1) Троцкий не считает российское крестьянство (широкие его массы) союзником российского пролетариата;

2) Троцкий считает возможность победы социалистической революции в России только совместно с революцией европейского пролетариата.

Ленин:

«Неравномерность экономического и политического развития есть безусловный закон капитализма. Отсюда следует, что возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной, отдельно взятой, капиталистической стране». И далее: «Своеобразие текущего момента в России состоит в переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, ко второму ее этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоев крестьянства».

Кажется, ясно:

1) Ленин считает российское крестьянство (правда, беднейшее; а его было 66%) союзником российских рабочих;

2) Ленин не считает возможность победы социалистической революции в России только совместно с революцией европейского пролетариата.

Сталин: «Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму... Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь». Кажется, ясно, что Сталин — сторонник Ленина и противник Троцкого.

Вот отсюда и «ноги растут». Ведь что значит, по Троцкому, не считать крестьянство союзником рабочего и даже предполагать «враждебное столкновение» его широких масс с рабочими? Это значит разрешать эту проблему подавлением крестьян. Что и делали троцкисты в годы Гражданской войны и после. Вот откуда «перегибы» при коллективизации: раскулачивание не только кулаков (по Ленину), но и середняков (по Троцкому). Троцкистам надо было доказывать свой тезис о якобы непримиримости рабочих и крестьян, вызывать возмущение крестьянской России... советской властью. Тут их поддерживал и Бухарин, считавший крестьянство «навозом» для «удобрения» социализма.