Куликово поле и другие битвы Дмитрия Донского - Валерий Шамбаров Страница 10

Как водится, его щедро одарили, вкусно угощали. Он кушал, пил, но был себе на уме. Сравнивал, сопоставлял, готовился доложить Мамаю, какова обстановка на Руси, каковы настроения, кто из соперников настоящий правитель, а кто липовый. В кремлевских палатах, в беседах за хмельными чашами татарин подсказывал Дмитрию и его советникам: в Орде особой любви к Михаилу не испытывают. За что его любить, литовского прихлебателя? Дело в непослушании Дмитрия. Надо выразить покорность, только и всего, а он, Сары-ходжа, в стороне не останется, замолвит словечко перед повелителем. Государь, бояре, святитель Алексий посовещались и согласились, посол прав. Приходилось ехать к Мамаю. Уцелеть между двумя жерновами, Ордой и Литвой, шансов почти не было. Не с одними, так с другими требовалось как-то налаживать отношения.

Летом 1371 г. флотилия лодок отчалила от столичной пристани. Дмитрий Иванович плыл по Москве-реке, Оке, Проне. Волоком перебрались в верховья Дона. Гребли мимо тех самых мест, где предстояло князю стяжать бессмертную славу. Почувствовал ли он что-нибудь необычное? Кольнуло ли сердце? Но сейчас ехали не сражаться. Ехали с дарами и почтением к ордынскому царю, к его всесильному темнику. Волновались? Как же без того, и волновались, и усердно молились. Для скольких уже князей путь в Орду стал последним! Не один, не два и не десять приняли там мученические венцы. Однако Сары-ходжа не солгал, в ханской ставке Дмитрия Ивановича приняли чрезвычайно ласково.

Миновали времена Батыя, Берке и Узбека, отдававших князей палачам за куда меньшие прегрешения. Мамаю никак нельзя было отпугивать Русь. Это оказалось бы на руку только Ольгерду да ордынским соперникам. Временщик повел себя деликатно. Москва возвратилась под его руку — вот и прекрасно, именно этого он добивался. Конечно, попенял Дмитрию за долгое нежелание приезжать, но умеренно, без унижений. Даже согласился, чтобы дань платили меньше, чем прежним ханам. Вроде как вошел в положение — Владимирской Руси приходится вести нелегкую войну с литовцами. Пускай меньше, лишь бы платили, не выходили из повиновения, а потом видно будет.

Дмитрий и его бояре не забыли обойти с визитами ханских и Мамаевых жен, царедворцев. Раскошеливались, не скупились. В Сарае скупиться не полагалось. Но при этом обзаводились полезными связями, старались уяснить, действительно ли воскресла Орда. В общем-то, сами татары сомневались, что воскресла. Все у них было зыбко, непрочно. Великий князь пообщался и с местными русскими, посетил епископа. Еще святой Александр Невский добился от хана Берке разрешения учредить Сарско-Подонскую епархию, окормлявшую православное население в Сарае и по Дону. А одновременно епархия стала постоянным представительством митрополита в Орде, привязала здешнюю паству к Москве. Русские гости не обошли вниманием и теневых заправил Сарая, местных толстосумов. Дмитрий Иванович даже взялся выкупить у них тверского княжича Ивана. Сторговались за 10 тыс. гривен. Сумма огромная, но русская кровь стоила дороже. Тверь будет в долгах не у Орды, а у Москвы, у государя будет жить наследник Михаила. Неужели он не одумается, не пойдет на мировую?

Прекращение усобицы требовалось и Мамаю — чтобы литовцы не встревали, не отбирали у него данников. Ярлык великого князя Владимирского он выдал Дмитрию Ивановичу, а Михаилу саркастически отписал: мы тебе давали власть над Русью, давали рать. Ты ее не взял, сказал, что сам сядешь на престол. Вот и сиди на нем с кем хочешь, а от нас больше помощи не жди. Но Михаил смиряться не собирался, закусил удила. У него оставался старый ярлык, и пока Дмитрий путешествовал, он развил бурную деятельность. Обратился к новгородцам — он великий князь, пускай передаются под его руку. Многие «золотые пояса» сочли такой вариант подходящим. Москва держит их на поводке, а слабая Тверь, пожалуй, сама будет ходить на поводке у новгородцев, зависеть от их денег. Созвали вече, объявили: Михаил — обладатель ханского ярлыка. Постановили подчиниться ему.

Налаживать хозяйство в Тверской земле ему было недосуг. По ней походили туда-сюда и московские, и литовские войска. Но и тверичи испробовали, как выгодно вместе с литовцами грабить москвичей. Михаил призвал всех желающих, сколачивал большую рать. Денег для воинов у него не было, даже коней не хватило.

Великие княжества Московское и Тверское в конце XIV в.

Зато имелись лодки. Князь посадил в них ополченцев и пустился по Волге. Захватил и спалил Мологу, Углич. Кострому взять не сумел, но пожег посады и деревни вокруг города.

Однако правительство святого Алексия в отсутствие государя не сидело сложа руки. Отряды собрали, гарнизоны усилили, а главное — возобновили переговоры с Литвой. Игру провели мудро, умело.

Ольгерда возмутило обращение Михаила к Мамаю. Стоило ли воевать за честолюбца, готового переметнуться к кому угодно? С другой стороны, милость Мамая к Дмитрию и объединение Орды заставляли быть осторожнее. Литовский властитель согласился продлить перемирие. А митрополит с боярами предлагали ему: не лучше ли вообще ликвидировать ненужный конфликт?

Они постарались составить такой договор, что о лучшем и мечтать не приходилось. Владимирское великое княжение впервые признавалось «вотчиной», наследственным владением московских государей! Михаил Тверской должен был отозвать наместников из захваченных городов, а если «не поедут», за москвичами оставлялось право «их имати». От покровительства родственнику Ольгерд отрекался. Стороны условились — если Михаил опять начнет «пакостити в нашей вотчине», великий князь сам примет меры, а литовцам «за него ся не вступати». Но чем Москва хуже Твери? Почему бы Литве не сближаться с ней? Сошлись на том, что литовский государь выдаст дочку за Владимира Андреевича.

Очень быстро отрезвели и новгородцы. В их города понаехали тверские наместники, совершенно неопытные, но возгордившиеся, нищие и алчные. В кои веки дорвались до сытных должностей! Спешили обогатиться правдами, а легче всего — неправдами. Вымогали поборы, пытались хапнуть что под руку попадется. Народ зароптал, а в Ливонии зашевелились крестоносцы. Твери-то они не боялись, это не Москва, не отлупит. Рыцарские отряды ворвались на русскую территорию. Почесали бороды бояре с купцами и потребовали от новоявленных наместников убираться, пока люди еще сдерживаются, не растерзали их. Снарядили посольство к великому князю и митрополиту.

С ними святитель Алексий обошелся дипломатично. Не винил за метания туда-сюда. Мало ли, с кем не бывает ошибиться? Зато составил новую договорную грамоту, в ней прямо указывалось: если случится «обида с князьми Литовскими или с тверьским князем Михаилом, Новгороду всести на конь», воевать заодно с москвичами. А ответные обязательства были исполнены немедленно. «Всел на конь» князь Владимир Андреевич, во второй раз помчался с лучшими витязями вышибать немцев из новгородских и псковских пределов.

Увы, в это же время стали резко портиться отношения Москвы с рязанцами. Как выяснилось, их князь Олег Иванович подсобил против литовцев совсем не бескорыстно. За «приход на Ольгерда» он предъявил солидный счет: уступить ему Лопасню. Московское правительство сочло плату слишком дорогой и незаслуженной. Указывало, что рязанцы произвели только демонстрацию, «стояли на меже», а в боевых действиях не участвовали. Дмитрий Иванович, святой Алексий и бояре соглашались обсудить пограничные споры, заключить приемлемый «уряд» о размежевании земли. Соглашались как-то отблагодарить рязанцев, но не городом, не плацдармом на южном берегу Оки.