Кью - Лютер Блиссет Страница 10

Возьму на себя смелость предположить, что Ваша Милость придет к тем же выводам, что и его слуга. В воздухе пахнет войной, мой господин, а слава Лютера растет день ото дня. Новость о его похищении вызвала страшную панику и агитацию небывалых масштабов. Даже те, кто не согласен с его тезисами, все же признают его авторитет в реформации церкви. Вот-вот разразится страшная религиозная война. Похищенные из сокровищниц истинной веры семена, которые посеял

Лютер, вскоре дадут плоды. Его последователи жаждут действий, и подготовка к ним идет полным ходом, дабы привести его идеи к дерзкому и логичному завершению. Раз уж искренность является добродетелью, Ваша Милость, возможно, позволит мне предположить, что покровители Лютера уже достигли своей цели, превратив монаха в таран против Святого Престола и создав ему массовую поддержку в народе. Теперь же они лишь выжидают благоприятного момента для открытого сражения.

Мне нечего больше добавить, кроме того, что, целуя Ваши руки, я всецело вверяюсь Вашей Милости.

Q. Из Вормса, 14 мая 1521 года.

Письмо, отправленное в Рим из саксонского города Виттенберга, адресованное Джампьетро Караффе, датированное 27 октября 1521 года.

Я пишу Вашей Милости, чтобы довести до Вашего сведения: не осталось больше никаких сомнений в том, что курфюрст Фридрих ответственен за похищение Лютера. Здесь, в Виттенберге, ходят слуги о добровольном заточении монаха в одном из замков курфюрста в Северной Тюрингии. Если же этих слухов, а их справедливость подтверждается день за днем, недостаточно, чтобы отбросить последние сомнения, стоит лишь увидеть безмятежное лицо ученейшего женоподобного Меланхтона или проследить за его поведением, когда он преспокойно исполняет свои повседневные обязанности по обучению и подготовке учеников, а еще лучше — за исступленной деятельностью ректора Карлштадта. Следовательно, Лютер не был похищен, а был лишь доставлен в безопасное место своим покровителем.

Но я должен тотчас же ответить на вопрос, который Ваша Милость поставили в последнем послании. Совершенно верно, время сейчас тревожное, и войска императора готовятся к войне с Францией, а для сторонников Лютера это может оказаться подходящим моментом, чтобы заявить о себе. Однако не думаю, что это произойдет скоро. Если эти глаза еще на что-то годятся, осмелюсь утверждать, что курфюрст Фридрих и его союзники тянут время. Совершенно не в его интересах начинать восстание против папы, так как он понимает, что оно может выйти из-под его контроля и в итоге обречь его на поражение. Император будет решительно бороться в защиту католицизма, а он слишком силен, чтобы кто-то осмелился открыто выступить против него.

Существует еще одна причина, по которой курфюрст Саксонский соблюдает осторожность. Мелкое безземельное рыцарство группируется вокруг двух обедневших дворян, сторонников Лютера, а именно фон Гуттена и фон Зиккингена, которые могут в следующем году поднять восстание. Таким образом, я полагаю, что князья, с Фридрихом во главе, не дадут возможности разгуляться своим буйным подданным и что они объединятся для их усмирения, чтобы самим контролировать реформы.

Наконец, есть и еще один мотив, побуждающий курфюрста тянуть время. Причина, о которой я еще не упоминал Вашей Милости, заключается в настроении народа, явно ощущающемся в воздухе в этих областях уже несколько месяцев. В частности, события в Виттенберге в отсутствие Лютера оказывают все большее давление на князя-выборщика. Ректор университета, Андреас Карлштадт, фактически возглавил движение за реформу, снискавшее громадную поддержку среди населения. Он отменил обет монашества и целибат для служителей церкви. Исповедальни, каноны, мессы и иконы вскоре постигла та же участь. Он дал вырваться на волю народному гневу против изображений святых, что привело к актам насилия, вылившимся в осквернение церквей и капелл. Сам же он немедленно женился на молоденькой даме, чуть старше пятнадцати лет. Одетый в монашескую рясу, он проповедует на немецком языке на улицах, рассуждая о смирении и об отмене всех привилегий служителей церкви. Он настолько утратил совесть, что смеет заявлять: Писание должно быть предоставлено народу, чтобы каждый мог трактовать и интерпретировать его, как ему нравится. Даже Лютер не осмеливался заходить так далеко. Что касается гражданского управления, Карлштадт создал выборный муниципальный совет, управляющий городом на паритетных основах с курфюрстом, что немало обеспокоило Фридриха. О чем он, должно быть, думает, сумеет ли он обратить весь этот риск себе в пользу: реформа церкви и независимость от Рима может обернуться реформой власти и независимостью от князей.

По этой причине я считаю, что курфюрст не замедлит выпустить Лютера из норы, в которую он его запрятал, чтобы избавиться от Карлштадта. Могу также заверить Вашу Милость, что, как только Лютер вернется в Виттенберг, Карлштадт будет вынужден его покинуть. Ему не выдержать схватки с пророком Реформации в Германии: он по-прежнему остается лишь ректором университета, тогда как, после Вормса, Лютер стал для всех своих сограждан новым германским Геркулесом. Следовательно, мой господин, я уверен, что этот Геркулес опустит свою дубину и на Карлштадта, и на каждого, кто посмеет угрожать его славе, если курфюрст позволит ему сделать это. Фридрих, в свою очередь, считает, что один лишь Лютер способен направлять реформы в то русло, где они принесут ему максимальную пользу: они необходимы друг другу, как кормчий и гребцы на судне. Я уверен, что Лютер не слишком запоздает с возвращением в Виттенберг и очистит сцену от узурпаторов своего трона.

Так что, по всем этим соображениям, князь Фридрих и его союзники пока открыто не выступили против церкви и императора.

А теперь, если слуге будет дозволено дать совет собственному хозяину, я, без сомнения, рекомендую следующее: «Мне кажется, мой господин, чтобы нанести удар по курфюрсту и по всем князьям, намеренным восстать против власти Римско-католической церкви, надо ударить по самому германскому Геркулесу, которым они привыкли прикрываться вместо щита. Народ: крестьяне и хуторяне — недоволен, готов к волнениям, он хочет более последовательных реформ, чем князь Фридрих или, возможно, тот же Лютер могут ему предлоясить. Суть дела — в том, что поток, направленный Лютером, он сам теперь хочет перекрыть. Карлштадт никому не нужен — ему не устоять. Но уже сам факт, что здесь, в Виттенберге, у него столько последователей, явно свидетельствует о настроении народа. Следовательно, нужно, чтобы из бурного немецкого океана восстал новый Лютер, еще более зловещий, чем родной брат дьявола… Некто, кто затмит его славу и выразит настроения толпы… Некто, кто предаст огню и мечу всю Германию, втянув Фридриха и всех остальных князей в войну, вынудив их обратиться за поддержкой к императору и Риму, чтобы подавить восстание… Некто, мой господин, кто возьмет в руки молот и ударит по Германии с такой силой, что она содрогнется от Северного моря до Альпийских гор… Если такой человек существует, он для нас ценнее золота, так как станет самым грозным оружием против Фридриха Саксонского и Мартина Лютера».

Если Господь в своей бесконечной мудрости и ниспошлет подобного пророка, это станет очевидным напоминанием о том, как неисповедимы пути Господни, как безмерна Его слава, ради которой ваш смиренный слуга будет служить Вашей Милости, всеми средствами надеясь заслужить Ваше расположение.