Крест и меч - Станислав Сенькин Страница 10

Кони ржут, копытами стучат,

Звезды с небом об аланах говорят.

Рать небесная взирает с гор седых

На царя и воинов удалых.

Меч в руках сжимает царь,

Наш отважный государь.

Мы за ним вослед идем

Песню ратную поем.

Негодяи точат копья и мечи

И зубами щелкают в ночи.

Ждет алана-воина после смерти рай,

В ад сойдет бесчестный негодяй!

Меч в руках сжимает царь,

Наш отважный государь.

Мы за ним вослед идем

Песню ратную поем.

Будет завтра литься кровь рекой

Смерть возьмет тогда меня с тобой.

Не угаснет наша сила, не уйдет —

Рать аланская в небесную войдет!

Меч в руках сжимает царь,

Наш отважный государь.

Мы за ним вослед идем

Песню ратную поем…

Могучие голоса поющих всадников мощным эхом отзывались в ущелье. Простые люди могли слышать, как силен дух аланских воинов. Звуки этой боевой песни успокаивали их больше, чем колыбельная.

Целый день спускались воины с гор, спускались осторожно, беспокоясь, чтобы не побили кони копыта свои о камни. Царя приветствовали в ущельях и аулах, воины сторожевых башен отдавали правителю честь, но у него не было времени разговаривать с ними — слишком далеко мог уйти Анвар в степь со своей добычей — женщинами и детьми. Царь думал только о том, как наказать степного волка. Забыл Ос Багатар даже про недавний вещий сон.

Погода резко ухудшилась. Над горами сгущались мокрые серые тучи, неспешно плыли они по небу, как огромные рыбы в Черном море, цепляясь за Кавказский хребет плавниками… Ночью медленно вставала луна, гремел, разбрасываясь молниями, уац Илла — святой пророк Илья, и шел сильный дождь. Укрывшиеся в одном из сторожевых замков, воины беззаботно спали, как младенцы: не беспокоил их ни гром, ни мысли о предстоящем сражении…

Лишь на третий день достигли воины разоренного селенья. Остановились всадники и долго молчали. Картина, открывшаяся их взорам, была до боли знакома: дома, хлевы и кузницы кочевники сожгли дотла, скот угнали. Повсюду лежали окровавленные трупы крестьян — пища воронов и грифов. В воздухе стоял тошнотворный приторный запах тления и смерти. Задумался царь, нахмурил брови: почему бег не повелел предать тела этих несчастных земле?

Вышел тогда из ближайшей рощи к всадникам старик с пустыми круглыми глазами, устремленными в никуда, и с грязной всклокоченной бородой. Он рассказал про жестокости Анвара, упивавшегося кровью невинных людей, как волк упивается кровью похищенной овцы. Плакал старик, что потерял пять сыновей — их убили степняки; шесть дочерей и двенадцать внуков, как котят, унесли кочевники в степь. Были здесь две ночи назад и хазары, но бег приказал не хоронить убитых до прибытия аланского царя, чтобы еще более разжечь воинский пыл Оса Багатара, чтобы воистину познал он, как жесток и беспощаден этот кочевник. И как невероятно подл!

Не понять этого было мудрому Осу Багатару. Хоть и доблестны в бою были аланские воины, а порой и свирепы, но не было в них жестокости, не любили они мучений человеческих и даже с врагами своими проявляли благородство. Гостеприимны были аланы и не могли отказать в гостеприимстве никому — даже лютым врагам своим…

…Однажды пришел к одному аланскому набожному крестьянину бес и, искушая его, попросился на ночлег. Почувствовал крестьянин, что перед ним вражина, но не смог попереть закон гостеприимства и впустил его в дом, чтобы тот обогрелся у очага, поел и поспал. Вошел демон в дом, но не смог здесь долго оставаться.

— Не могу я повредить тебе, потому что ты свято соблюдаешь закон гостеприимства, — жжет меня это. Так что пойду я! Вот только уац Илла хочет уничтожить меня своим небесным огнем, поэтому, когда уйду я, вынести на улицу табуретку, на которой я сидел, чтобы не поразила твой гостеприимный дом молния.

Сказав это, бес исчез. Смекнул тогда крестьянин что бес правду говорил, и выкинул табуретку, на которой сидел нечистый. И тут же, испепелила ее молния…

Но, кроме благородства, в мире существует еще и подлость, вместе со своей сестрой жестокостью. И вздумали подлость и жестокость Анвара побороть благородство Оса Багатара. Бешено колотилось сердце царя от переполнивших его противоречивых чувств.

Не всякий слух человеческий сможет стерпеть слова о жестокостях Анвара, ни один выживший из ума не способен придумать то, что сотворил этот хищник с мирными земледельцами. Поговорив с аланскими всадниками, старик принялся жалобно причитать и, сидя на земле, корявыми пальцами нещадно терзать свою бороду. Бесцельно блуждал взгляд его по земле, не нужна была ему более жизнь. Вскоре упал он навзничь, захрипел и испустил дух от великих душевных страданий и телесного истощения.

Поднял тогда Ос Багатар свой меч:

— В погоню!

Разгневанные увиденным, воины загикали и ринулись в погоню за жестоким кочевником. Переплыли на конях реку и поскакали в степь, дав себе зарок не спать, пока не достигнут стана Анвара.

Скакали они день и ночь, давая лошадям лишь небольшой отдых. Ранним утром остановились. Опытный следопыт определил, что стан Анвара всего в нескольких часах пути от их привала. Хотели было всадники сразу поскакать и разбить отряд подлого кочевника, но мудрый Ос Багатар приказал отдохнуть перед боем.

Поспали какое-то время бойцы, отдохнули и их кони, восстановив свою силу. Тогда отряд Оса Багатара — благородного аланского царя — направился к стану жестокого Анвара. Ос Багатар все еще не хотел верить, что в ловушку их загнал великий бег Хазарии Аарон II.

Солнце было в зените. Всадники выдвигались к отряду степняков, поднимая в воздухе облака пыли. Прищурился царь и увидел: вдали смутной тенью темнели вражеские силы.

Но вдруг задрожала земля от конского топота, и понял Ос Багатар, что прав был Давид, начальник его тайной службы: рядом было не менее трех тысяч лошадей. Аарон II презрел царскую честь и подло заманил его в ловушку! Еще не поздно было повернуть, сбросить тяжелые доспехи и умчаться, чтобы спасти жизни и себе и своим воинам. Но никогда не показывали спины врагу храбрые алдары. Дождались они стаю анварову, улыбаясь будущему бою.

Быстро окружили степняки крепкий, но небольшой отряд Оса Багатара. Войско их было похоже на сшитое из разноцветных лоскутков одеяло. Свистели они и улюлюкали, с гиканьем вертели саблями над головами и трясли копьями, но не решались вступить в бой даже при таких неравных силах. Аланы ждали приказа царя. Напрягся государь, обдумывая, как лучше противостоять врагу. Стояли оба войска друг перед другом довольно долго, пока не выехал на середину поля жестокий Анвар с длинным копьем, показывая знаками, что хочет о чем-то поговорить с Осом Багатаром. Аланский царь грозно сверкнул очами, кивнул своим верным друзьям и отпустил поводья, слегка подгоняя коня.

Сошлись на поле благородство и коварство, барс и волк встретились взглядами, и полетели искры, как в кузнице при ковке меча. Часто бились сердца их в предвкушении сражения. Мощный телом и коварный духом Анвар ухмылялся, щурясь и без того узкими глазами под палящим полуденным солнцем: