Фронтовые будни артиллериста. С гаубицей от Сожа до Эльбы. 1941–1945 - Сергей Стопалов

Я родился в семье революционеров. Дед и бабушка по материнской линии активно участвовали в политической жизни страны и за заслуги перед Октябрьской революцией были удостоены персональных пенсий. Однако так уж вышло, что мое раннее детство совпало с одним из самых трагических периодов ХХ века, когда к «врагам народа» – шпионам, вредителям и прочим предателям – было отнесено около 10 процентов населения, включая грудных младенцев. А среди интеллигенции, военачальников, крестьян и лиц некоторых национальностей (калмыков, чеченцев, евреев, крымских татар и других) эта цифра была много больше.

Не избежала этой напасти и наша семья. Первым был арестован отец, а потом в Сибирь сослали и мать. Так случилось, что большую часть своей довоенной жизни я прожил с бабушкой, отдававшей все свои силы моему воспитанию.

Вскоре после того, как мы остались одни, нас выселили из квартиры. Помог младший сын бабушки дядя Боря. У него была комната в коммунальной квартире, в которой мы прожили около года, в течение которого он находился у жены. Но все равно жить было трудно, бабушкиной пенсии не хватало, и приходилось на всем экономить.

Напротив нашего дома находился продовольственный магазин, в котором торговали круглыми сырками с изюмом. Наверное, кто-нибудь из стариков еще помнит полукопеечную монету грош. А в те времена такой сырок стоил 2,5 копейки. Но из-за недостатка таких монет продавцы часто не давали сдачи. И бабушка, чтобы не потерять гроша, покупала два сырка, хранить которые без холодильника (а в то время их не было) было рискованно.

Летом бабушкин младший брат, работавший главным инженером на строительстве дороги на озеро Рица, пригласил нас на Кавказ. Его семья занимала в Гаграх целый этаж большого дома, ранее принадлежавшего известному врачу, эмигрировавшему после революции за границу. Позже в этом доме снимали кинофильм «Веселые ребята».

Теплое море с медузами, пальмы, мандариновые сады, цветущие магнолии, горы с крутыми зелеными склонами, а по ночам за верхней дорогой вой шакалов. Все это оставило неизгладимый след в моей памяти. И еще одно – скарлатина. Из того времени я хорошо запомнил добрые глаза толстой врачихи, которая приходила в палату по нескольку раз в день и с грузинским акцентом уговаривала меня, что я хороший мальчик. Помнятся также жиденькая манная каша и чудесный овощной суп на курином бульоне, ежедневно приносимый бабушкой.

По дороге домой в Москву мы на несколько дней заехали в Днепропетровск, где я познакомился с прабабушкой, дедом (бабушкиным мужем), ее старшим сыном дядей Мишей, его женой и дочерью Шурочкой – моей двоюродной сестрой.

О деде Льве Минухине ходили многочисленные байки. Рассказывали, например, что как-то раз ему надо было сесть в переполненный трамвай. В те годы вагоны не имели автоматически закрывающихся дверей и при большом скоплении народа люди висели на ступеньках. Дед схватился за поручни и пытался удержаться на подножке, но трамвай тронулся, и он вынужден был остаться на остановке. А в его руке оказалась палка с золотым набалдашником, и дед до следующей остановки бежал, чтобы вернуть палку ее владельцу. Много разговоров было и о его склонности к собирательству. В семье это вызывало постоянные нарекания, так как коллекции хранились в углах комнаты, под кроватью, везде создавали беспорядок и всем мешали. В то же время дед в любую минуту мог принести баночку, какой угодно формы, костыль, сковородку прошлого века и многие другие вещи, потребность в которых иногда возникала. Но самая интересная семейная легенда касалась известного во всем мире музыканта Иегуди Менухина, которого дед считал своим родственником. Правда, одна буква в фамилии не совпадала, но это объяснялось транскрипцией при переводе. Так ли это, осталось неизвестным.

Судьба этой семьи сложилась печально. Дядя Миша был коммунистом и работал на каком-то заводе. В начале войны при приближении немцев к Днепру его пригласили в райком партии и предложили остаться в оккупированном городе для организации подполья. Он согласился, но вскоре вместе с дедом они были схвачены фашистами и расстреляны. А потом стало известно, что в боях за Крым погибла и его дочка, добровольно ушедшая на фронт.

Вернувшись в Москву, мы с бабушкой несколько месяцев жили у ее старшей сестры на Страстном бульваре, напротив издательства газеты «Известия».

Муж бабушкиной сестры был видным революционером. Он лично знал Ленина, в двадцатых годах учился в Лондоне и практически всю жизнь работал одним из руководителей Госплана СССР. От первого брака у него был сын Сергей – красный командир, друживший с моими родителями. Во время Гражданской войны он попал в плен к Колчаку и был расстрелян. Когда я родился, мне дали имя в память об этом человеке.

После революции зарплата высоких руководителей была ограничена «партмаксимумом», то есть не должна была превышать среднего заработка рабочего. Позже это правило отменили, а партийные и государственные чиновники высокого ранга помимо больших окладов начали получать солидные суммы в конвертах. Однако дядя Семен до конца своей жизни, а умер он в 1936 году, не отказывался от «партмаксимума». По этому поводу его жена жаловалась бабушке: «Мы имеем прекрасную квартиру (две комнаты в большой коммуналке), прикреплены к хорошему магазину (где жены ответственных товарищей отоваривали продуктовые карточки), у нас есть казенная дача (комната площадью 12 квадратных метров с террасой в доме на четыре семьи), но у нас никогда не было денег.