Цусимский бой - Георгий Александровский

Более полувека тому назад в описательной историографии Русско-японской войны произошло то, что сейчас бы назвали «знаковым событием», – свет увидело первое объективное исследование знаменитого морского сражения при Цусиме русского и японского флота, завершившееся победой последнего.

Вышло оно из-под пера Георгия Александровского – русского эмигранта, взявшего на себя благородный труд противопоставить своей книгой художественному вымыслу советского мариниста Новикова-Прибоя в его широко публиковавшемся в СССР романе «Цусима». Своей сверхзадачей автор поставил попытку объединить накопленные исторические сведения и на основе их восстановить объективную картину событий.

В действительности получилось произведение, в содержательной части своей превосходящее поставленные автором задачи, поскольку отдавало на суд потомкам не только емкий отчет о бое, но и полноценное художественное полотно, живо и ярко отобразившее трагедию Цусимы такой, какой она запечатлелась в памяти ее непосредственных участников, наблюдавших ее из разных точек боя.

До Александровского этого, разумеется, никто не делал, и книга сразу стала одним из тех весомых свидетельств, которыми воспользуется еще не одно поколение будущих историков и исследователей.

Историческая память русских людей вот уже сто с лишним лет постоянно возвращает все новых и новых исследователей к осмыслению произошедшего. Возможно, что события столетней давности послужили тревожным прологом ко всем последующим геополитическим катаклизмам страны, приведшим ее через двенадцать лет к страшному распаду, сопровождавшемуся реками крови и сокрушением вековых устоев жизни.

Автор прозрачно намекает, что крушение великой империи началось с попадания японского снаряда в верхнюю батарейную палубу флагманского корабля «Суворов», расположенную между двумя центральными башнями средней артиллерии. «Несмотря на сокрушительный взрыв, на большом судовом образе даже не разбились стекла киота. Множество образов, которыми напутствовали эскадру различные организации и родственники уходящих на Дальний Восток моряков, оказались нетронутыми. Перед иконами продолжали гореть несколько восковых свечей. Но всюду кругом валялись кучи обломков, черепков разбитой посуды, груды трупов и то, в чем трудно было опознать останки человеческих тел… Это попадание было символичным. Оно как бы предсказывало трагическую судьбу не только эскадры адмирала Рожественского, но и всей Российской империи, которой суждено было вскоре повторить крестный путь эскадры, посланной бродить вокруг половины света»[1].

Автору нельзя отказать в этом тонком наблюдении и проведенной исторической параллели, как нельзя лучше характеризующей горестный и недоуменный взгляд державника на нелегкую судьбу своей империи. А между тем это была естественная оценка, казалось бы, мистическим по природе событиям, шаг за шагом подталкивающим страну к великой пропасти, на краю которой она оказалась в феврале 1917 года.

Ведь если рассуждать здраво, то исход Цусимского боя мог бы стать иным: ведь противником японцев выступали не утлые шхуны первобытных дикарей-язычников, а сравнительно мощный флот морской России, имевший за собой двухвековую историю и шлейф великих побед. Во главе эскадры стоял замечательный, как понимаем теперь, флотоводец – адмирал Рожественский, а морской боевой дух был крепко замешан на православной вере, с которой российское воинство выиграло не одну битву на протяжении своей истории.

И вдруг все происходит наоборот, не так, как диктовала логика событий. Русские сталкиваются с силой японского оружия, снаряды японцев несут невероятные разрушения, а прицельная стрельба русских кораблей не достигает значимого результата. Убойная сила японских снарядов потрясла даже видавших виды русских моряков. Очевидец, чье свидетельство приводит автор, утверждал, что попадавшие в корабли снаряды «словно заливали нас жидким пламенем, все жгли, все разрушали с какой-то неведомой силой – они давали облако совсем негустого рыжего удушливого дыма и массу едкой гари, носившейся в воздухе белыми хлопьями»[2].

Эту поистине апокалипсическую картину дополнили другие свидетельства моряков с других судов, подвергшихся интенсивному огню японского флота. «Они (снаряды. – Авт.) разрывались с оглушительным треском. Факелы огня взлетали к небу. Стальные балки ломались, как соломинки. Крутило, рвало и мяло железные листы. Кучу обломков поднимало в воздух… Горело все, вплоть до краски, которой была покрыта сталь…»[3]

Через 41 минуту после начала боя 2-я Тихоокеанская эскадра адмирала Рожественского была разгромлена. Это обстоятельство глубоко взволновало Морской Генеральный штаб, проводивший в 1905 году особое расследование обстоятельств гибели эскадры, давая оценку отданным и исполненным приказаниям, поведению флаг-офицеров Рожественского и правомочности предпринятых им в ходе боя действий. Комиссия подтвердила строгие вердикты в отношении помощников командующего эскадрой – контр-адмирала Н.И. Небогатова и контр-адмирала О.А. Энквиста, а также многих других офицеров флота, числом до 77 человек, представших перед судом по окончании войны.

Пристальное внимание не только Генерального морского штаба, но и всей России привлекла печальная статистика потерь. За неполный час русская сторона потеряла 7 броненосцев, 1 броненосный крейсер, 4 крейсера, 1 вспомогательный крейсер, 5 миноносцев, 3 транспорта и 1 госпитальное судно. Японцы захватили 4 броненосца и миноносец. На базу во Владивосток прорвались единицы: два миноносца – «Грозный» и «Бравый» и крейсер «Алмаз». Крейсера «Аврора», «Олег» и «Жемчуг» ускользнули от преследования под покровом темноты, взяв курс на Филиппинские острова, где оказались интернированы до конца войны. Транспорты «Свирь» и «Корея» добрались до Шанхая, а «Анадырь» мчался без остановок до Мадагаскара.

Неслыханное поражение вызвало всеобщее недоумение и смятение: что произошло, и с чьей помощью могла быть одержана такая победа над русским флотом? Между тем в России находились и такие восторженные либералы, которые по получении известий о гибели эскадры при Цусиме, не дрогнув, составили приветственную телеграмму японскому императору, поздравляя его с победой… над русским самодержавием.

Враги России торжествовали победу, однако японский микадо не разделил их восторгов. Война с Россией слишком дорого далась Японии, и ее экономические ресурсы были почти на исходе. В самой России разгорались беспорядки, тщательно спланированные и осуществляемые под контролем международных недоброжелателей. Здесь были американские банкирские дома, европейское и доморощенное масонство, британские политики и наемная армия «странствующих революционеров» всех оттенков: от ниспровергателей-социалистов до либеральных демократов, вступавших во всевозможные формы альянсов и союзов, деятельность которых была направлена против самодержавного строя.

Государь понимал, что военная неудача, усиленная поражением на ниве внутренней политики, спровоцирует «великие потрясения». 25 мая 1905 года он сообщил вызванному в Царское Село послу Северо-американских Соединенных Штатов, что Россия готова к началу мирных переговоров с Японией.