Адмиралы и корсары Екатерины Великой - Александр Широкорад

6 июля 1762 г., полдень. К Зимнему дворцу прискакал гонец на взмыленной лошади. Нарушая все правила этикета, во внутренние покои императрицы ворвался рослый красавец вахмистр конной гвардии Григорий Потемкин. Тяжело дыша и запинаясь, он произнес: «Из Ропши от Орлова, Вашему Величеству…» Екатерина молча разорвала пакет и прочла: «Матушка, милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя! Но, государыня, свершилась беда. Он заспорил за столом с князь Федором [Барятинским]. Не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня хоть для брата. Повинную тебе принес и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил. Прогревали тебя и погубили души навек».

Наконец-то Екатерина избавилась от ненавистного мужа, который и в заточении был самым опасным ее конкурентом.

На следующий день, 7 июля, был опубликован манифест. В нем сообщалось, что «бывший император Петр III обыкновенным, прежде часто случавшимся ему припадком геморроидическим впал в прежестокую колику». Далее в манифесте говорилось, что больному было отправлено все необходимое для лечения и выздоровления, «но, к крайнему нашему прискорбию и смущению сердца, вчерашнего вечера получили мы другое, что он волею Всевышнего Бога скончался».

Теперь дело оставалось за русской «Железной маской» – безымянным узником Шлиссельбургской крепости. И вот 5 июля 1764 г. подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Мирович поднимает по тревоге 45 солдат своего полка и ведет их на штурм равелина, где томился Иван Антонович (1740–1764, годы правления 1740–1741). Тюремщики «Железной маски» капитаны Власьев и Чекин закололи шпагами арестанта. Мирович, увидев труп бывшего императора, добровольно сложил оружие.

Такова официальная версия «шлиссельбургской нелепы», как называла этот инцидент Екатерина. Подпоручик, причем не гвардеец, в одиночку попытался устроить государственный переворот. Правда, Мирович на допросе назвал еще одного соучастника – поручика Великолуцкого пехотного полка Аполлона Ушакова. Но сей Аполлон, как назло, утонул 25 мая 1764 г. при переправе через реку. И бравый подпоручик решил свергнуть Екатерину один.

Следствие по делу Мировича вел чрезвычайный суд, составленный из членов Сената и Синода, к которым были присоединены ряд высших сановников империи. Некоторые члены суда требовали пытать Мировича, особенно на этом настаивало духовенство. Но доверенное лицо императрицы генерал-прокурор князь А. А. Вяземский категорически запретил это делать.

С точки зрения здравого смысла могло быть два варианта: или Мирович страдал психическим заболеванием, или он лишь исполнитель воли влиятельных заговорщиков. Но Екатерина поспешила спрятать концы в воду. Столь важный суд не стал допытываться о сообщниках, а самому подпоручику 15 сентября 1764 г. отрубили голову на Обжорном рынке в Петербурге. Обратим внимание: на следствие и суд ушло всего 7 недель, что весьма странно для тогдашнего отечественного суда, да еще при столь важном государственном преступлении. Власьев и Чекин, получившие по 7 тысяч рублей вознаграждения, были отставлены от службы с сохранением жалованья и дали подписку под страхом смерти молчать «об известном событии» и не показываться в столицах.

Теперь остался один конкурент – сын. Но ему было всего 10 лет, то есть 6 лет оставалось в запасе.

Сразу же после переворота императрица начала награждать своих сторонников. Так, Григорий Орлов был произведен в камергеры, его брат Алексей стал генерал-майором, а младший брат Федор – капитаном Семеновского полка. Каждый из братьев получил по 800 душ крепостных. Лакей Теплов получил 20 тыс. рублей; князь Федор Барятинский – 24 тыс. рублей и чин камер-юнкера; гетман Кирилл Разумовский, Никита Иванович Панин и князь Михаил Никитич Волконский получили пожизненные пенсии по 5 тыс. рублей в год. Среди награжденных были еще десятки офицеров, чиновников и даже купцов.

Екатерина поспешила возвратить двоих опальных прежнего царствования – бывшего канцлера Алексея Петровича Бестужева-Рюмина и бывшего генерал-прокурора князя Якова Петровича Шаховского.

Награждение участников переворота и возвращение прежних опальных сановников – дело житейское для русского двора: так, к примеру, поступила в 1741 г. и Елизавета Петровна. Но в отличие от нее при Екатерине за переворотом не последовало репрессий. Не только на эшафот, даже в Сибирь никто не отправился.

После смерти Петра III были немедленно освобождены из-под ареста несколько близких ему людей: граф Гудович, Мельгунов и др. Мало того, любимец Петра III Михаил Илларионович Воронцов был оставлен Екатериной в должности канцлера.

Фельдмаршал Миних, давший несколько дельных советов Петру III, как бороться с деятельностью Екатерины, был назначен ею генерал-директором над портами Балтийский и Нарва, над Ладожским каналом и над Волховскими порогами. Миних был не только опытным полководцем, но и талантливейшим инженером и организатором, и с честью выполнил все возложенные на него функции.

Награждая друзей и милуя врагов, Екатерина первой из русских властителей устроила хитрую и сложную систему управления, которую в самом конце ХХ века назовут системой сдержек и противовесов.

Но все это были меры временные, а чтобы обосноваться на престоле всерьез и надолго, Екатерине нужна была национальная идея.