Вместе с флотом. Неизвестные мемуары адмирала - Гордей Левченко

Я родился 20 января 1897 года в селе Дубровка. Село, в котором я провел свое детство, речка Смолка делит на две половины. В административном подчинении село относилось к Новград-Волынскому уезду Житомирской губернии. Значительная часть земель принадлежала графу Потоцкому. Он же являлся предводителем местного дворянства.

Узкие оскудевшие полоски земли родили мало, а ведь это была основа жизни крестьян. Помещик пользовался дешевой рабочей силой, особенно женской, при уборке урожая.

…Покосившиеся хаты жались одна к другой, село притихло. Парни и девчата редко собирались по вечерам. Часто собирались мужики, перешептывались осторожно, но уже поговаривали о разделе земли помещичьей и церковной. Особенно часто собирались мужики у вернувшихся с Русско-японской войны солдат-односельчан. Для меня многое в этих разговорах было непонятно. Они звучали тревожно и радостно. Они сулили другую жизнь, более счастливую.

А что такое крестьянская доля, я уже знал. Хата с глинобитным полом в одну большую комнату с русской печкой, а по вечерам непрерывно чадит лучина. Мать расстилает на полу домотканую холстину, и мы вповалку располагаемся на ней спать. Когда гаснет лучина, в темноте еще долго носится запах сухого дерева. Слышно как за печкой раздается пение сверчка.

Из семи детей в семье я был шестым по счету. Но и на мне уже лежало немало обязанностей: помогал пилить и колоть дрова, щепал лучину, помогал матери по хозяйству.

Весть о январских событиях 1905 года пришла в село поздно. Привез ее раненый солдат, возвращавшийся домой и попутно заглянувший в наше село. Он-то и поведал крестьянам о всех событиях. Особый интерес вызвала весть о возможном разделе между крестьянами помещичьей и церковной земли. Солдат часто говорил, что для этого нужна большая сила и ум, жалко, что грамотных среди мужиков маловато. Землю-то может еще и мы отобрать успеем, а хозяйничать на ней будут наши дети.

В деревню нагрянули жандармы. Многих крестьян избили, солдата арестовали. Больше я его не видел, но его слова глубоко запали в мою душу и запомнились на всю жизнь. Мне казалось, что простому крестьянскому парню вместе с миллионами таких же простых людей придется хозяйствовать на земле.

Как сложилась в дальнейшем моя жизнь? Поступил я в церковно-приходскую школу. Учителем был Семен Михайлович Белецкий. Он много вкладывал своих сил, труда и любви, чтобы дать начальные знания деревенским ребятам, открыть путь к знаниям. Противоположностью этому был сельский священник Ковалевский. Своими окриками, а порой и прямым издевательством, подкрепленными божественными изречениями из святого Евангелия, своими угрозами, что Бог нас покарает, он отбивал всякое желание к учебе. Многие деревенские парни и заканчивали на этом свое образование.

Приходскую церковную школу я окончил. Стал просить отца направить меня в город Новград-Волынск, расположенный в тридцати километрах от Дубровки, учиться в городское двухклассное училище. Желание мое исполнилось. Плата за обучение составляла 6 рублей. Чтобы заработать на книги, тетради и иметь возможность оплатить другие, связанные с учебой расходы, я в летнее время нанялся пасти скот в своем селе. В летнее время одевал себя сам. Умел хорошо плести лапти и в летнее время обходился при любой погоде, сапоги были не нужны. Так было в летнее время все три года, пока учился в городском училище. Уголок был снят – именно уголок – только для ночлега у сапожника Коростылева, который всегда пропивал свой заработок на ярмарке, а жена его была прачкой. Мне приходилось очень часто носить с речки воду для стирки и других бытовых нужд. Раз в месяц отец привозил продовольствие из дому: картошку, муку, сало.

Учился успешно. Три года прошли быстро, и вот уже встал вопрос: что делать дальше, как быть? Самое большое, на что я мог рассчитывать – это получить место писца в земской управе. Нет, это меня не устраивало. Учиться дальше? Но для этого нужны средства.

Как-то гуляя по городу я случайно прочитал объявление, что школа юнгов в Кронштадте производит набор молодежи в возрасте 16–17 лет. В объявлении указывалось, что все принятые в школу находятся на полном обеспечении. Для поступления в школу юнгов нужно было сдать экзамены и пройти медицинское освидетельствование в одном из перечисленных пунктов. Ближайшим был город Могилев. Экзамены были назначены на июль месяц.

Кто из нас в пору юности не мечтал о дальних морских походах, о суровой и увлекательной жизни моряка! К тому же открывалась возможность учиться, да еще на полном обеспечении.

Сборы были недолгими. Котомка с продуктами, купленный за последний деньги билет 4-го класса – и вот я уже еду в Могилев.

По прибытии на место я отыскал приемную комиссию, встретился с такими же искателями счастья – Молодцовым, Демиденко, Дроздовым и Выдра. Вступительные экзамены я сдал, медицинская комиссия признала годным к службе на флоте. Можно было возвращаться домой и ждать там первого сентября. Денег на обратный билет не было. Пришлось добираться «зайцем» – то на площадке между вагонами, то в тамбуре, то на крыше, а местами – пешком по шпалам. Но, как говорится, свет не без добрых людей. Вот такого доброго человека я и повстречал. Звали его Петр Сидорович Огородников, он был главным кондуктором товарного поезда и на груди его висели большие часы и свисток. Петр Сидорович снял меня с крыши вагона и строго отчитал. Потом, выслушав мою историю, ворчливо заметил: «Беда с вами, с «зайцами». Иди за мной».

Я думал, что он ведет меня к жандарму. Однако Петр Сидорович посадил меня в пустой вагон и запломбировал его. Теперь я мог ехать спокойно.

Поезд часто останавливался и подолгу стоял. Время тянулось медленно. В пустом вагоне было тоскливо. Мучил голод. На одной из остановок дверь вагона отворилась и Петр Сидорович весело спросил: «Ну как, путешественник? На-ко вот, поешь», – он протянул мне большой кусок хлеба с салом, – мое любимое кушанье. Я жадно набросился на еду. Подождав пока я поел, он стал меня расспрашивать, изредка задавая вопросы и все время чему-то улыбаясь. Его добродушные глаза напоминали мне взгляд того раненого солдата, которого я видел в Дубровке в 1905 году. «Учиться – это хорошо. Народ наш умен и талантлив, а грамоте не обучен. Может от этого и живем в нужде и в дикости», – сказал Петр Сидорович.

На станции Овруч мы расстались с ним, дальше состав не шел. Сидорович дал мне на дальнейшую дорогу 50 копеек. В общей сложности от Могилева до станции Полонное, что расположена в 20 километрах от Дубровки, я добирался много дней. Однако все эти мытарства казались мне незначительными по сравнению с главным. Это главное заключалось в коротком поэтическом слове – море! Ему я вверил свою судьбу и сердце, оно, еще не виденное, но уже близкое, властно звало к себе.

В своей деревне на реке Смолка я с братом еще до школы весной во время половодья, или после больших дождей, часто любил испытывать свою смелось и ловкость. Мы становились на большие доски или бревна и, отталкиваясь длинным тестом, стоя во весь рост, плавали по реке. Были случаи, когда мы срывались с бревен в воду и принимали холодные ванны. Тогда быстро бежали домой, одевали что-нибудь сухое и опять продолжали свои путешествия до водяной мельницы. Часто за эти развлечения нам попадало от матери, но зато привилась любовь к водной стихии. А вот теперь предстояла поездка в настоящую морскую школу.