Жизнь русского обывателя. От дворца до острога - Леонид Беловинский

Пестр и ярок был облик старого русского города. Не менее пестрым был и состав его обывателей.

Основную массу городского населения составляли так называемые городские сословия, спонтанно сформировавшиеся еще в период Средневековья и получившие юридическое оформление в течение XVIII в. Когда-то это были «гости», ведшие крупный междугородный и даже заграничный торг, люди городских купеческих сотен (гостиной, суконной и т. д.), а также посадские люди, то есть жившие на посаде, вне стен первоначального укрепленного городского ядра. В XVIII в. они получили наименование гильдейского купечества, мещанства и цеховых ремесленников, а в 30-х гг. XIX в. преимущественно из купечества стали выделяться потомственные и личные почетные граждане – новое сословие.

Сословием в России называлась какая-либо четко оформившаяся группа людей, связанных общими правами и обязанностями. Так говорили о «сословии адвокатов». Но, прежде всего, под сословием понимали социально-юридическую группу населения, характеризующуюся наследственными правами, привилегиями или обязанностями, закрепленными законом или обычаем; такая группа именовалась еще «состоянием». Эти сословия, или состояния, были довольно замкнутыми: переход в другое сословие был возможен, но в каждом индивидуальном случае оформлялся юридически. Недаром в паспортах и иных личных документах в первую очередь отмечалась сословная принадлежность: «крестьянин», «мещанин», «купец», «дворянин» и т. д. Сословий было много, а внутри них выделялись еще и сословные группы, например: «удельный крестьянин», «казенный ямщик», «потомственный дворянин». Сословным положением определялось многое: право на государственную службу и ордена, на университетское образование, свобода от телесных наказаний, отсутствие прав на вступление в сделки и владение недвижимостью, исполнение рекрутской повинности и т. д. Так что сословное положение долго играло роль значительно более важную, чем классовое. Человек мог владеть землей, фабриками, ворочать большими деньгами и быть абсолютно бесправным, поскольку все его имущество было записано на имя владевшего им самим помещика, а сам он был помещичьим крестьянином. Человек мог быть совершенно нищим, жить у кого-либо из милости на положении приживала или даже домашнего шута либо служить за трехрублевое жалованье, но он обладал всеми возможными правами, вплоть до права владеть другими людьми, и не исполнял никаких обязанностей, так как был потомственным дворянином.

Вследствие такого огромного значения «прав и преимуществ состояния», то есть сословных прав и преимуществ (или, напротив, полного бесправия), сословия делились на привилегированные и непривилегированные, или, точнее, податные и неподатные. Критерием были уплата подушной подати по самому факту физического (вернее – юридического, после внесения в ревизские сказки при очередной ревизии, переписи населения) существования или освобождение от нее. А уж затем сословия делились на сельские и городские.

Самым же привилегированным, официально именовавшимся «первенствующим», сословием было дворянство.

Сословный строй был отчасти разрушен Великими реформами 60 – 70-х гг. XIX в., прежде всего Крестьянской реформой. Правда, в 80-х гг. была сделана попытка его реставрации, но лишь частичной. Революция 1905–1907 гг. нанесла новый удар по принципу сословности, а окончательно он был уничтожен в 1917 г., чтобы смениться новым неравенством – неограниченным господством партийной номенклатуры и фактическим бесправием всего того, что к номенклатуре не принадлежало.

Понятно, что специальные городские сословия и должны были составлять значительную массу городского населения. Так, в Москве в 1882 г. они составляли 28,3 % и даже в чиновном Петербурге их в 1881 г. было около 15 % (в 1801 г. – 18 %). Это были старые феодальные сословия, а потому их удельный вес должен был сокращаться прежде всего, в таких, становившихся промышленными, городах, как Москва и Петербург. В провинции, особенно в более ранний период, они занимали более видное место. Так, в 60-х гг. в Саратове купцы, мещане и цеховые вместе взятые составляли около 62 %, в Самаре – даже более 72 %, в Рязани – более 1/3 населения. Наиболее высок был их удельный вес в уездных городах. Например, на рубеже XIX–XX вв. в Ростове Ярославском городские сословия составляли 54 %, в Муроме – 73,6 %, в Переславле-Залесском – 70,6 %, в Суздале – 73 %, в Рыбинске – 41,2 %.

Какие же еще категории населения жили в городах? Разумеется, несколько процентов составляло чиновничество, не имевшее дворянского достоинства. Довольно большая доля приходилась на военных: ведь воинские гарнизоны стояли главным образом в городах. Так, в Москве в 1882 г. они составляли 10 % населения, а в Петербурге с его гвардией и гарнизонными частями – даже около 20 %; правда, в уездных городах военных, то есть солдат и офицеров вместе взятых, было очень немного, в пределах 5–7 %, да и то не везде. В пределах от десятых долей процента до 2,5 % занимало духовенство, и только в некоторых городах с обилием храмов и монастырей духовных было больше: например, в Суздале на рубеже XIX–XX вв. духовенство составляло 6 % населения, а в Рязани в 1866 г. – даже 8,4 %. Очень небольшой была не определенная по составу группа разночинцев, куда статистики по своему произволу включали то учителей и профессоров, то не имевших чина канцелярских служителей, то другие мелкие группы населения.

Зато заметное место в городе занимали… крестьяне – сельское сословие. Достаточно сказать, что в Петербурге в 1801 г. одних дворовых было 26,1 тыс. душ – столько же, сколько купцов и мещан вместе взятых. А собственно крестьян, явившихся для торговли и занятий ремеслами, было вдвое больше – 50,5 тыс.; к 1881 г. их численность возросла до 117,5 тыс. человек. Даже в уездных городах, где заработков было меньше, на рубеже XIX–XX вв. крестьяне составляли в Рыбинске – 12 %, в Суздале – 17:, в Переславле-Залесском – 18,8 %, в Муроме – 20,7 %, а в Ростове – даже 45,2 %. Правда, эта часть городского населения была «текучей»: ее удельный вес сильно менялся в зависимости от сезона, так что, например, во время сенокоса даже останавливались фабрики и города пустели: все, кто так или иначе был связан с деревней, покидали их.

Вообще крестьянин, живущий в городе – существо неопределенное, «неуловимое», что-то вроде летучей рыбы. Это мог быть настоящий крестьянин, пришедший в город на несколько недель для «сторонних» заработков, а мог быть и коренной горожанин: фабричный рабочий, лавочник, трактирный половой или лакей, появившийся в городе еще мальчиком или даже родившийся в нем и не знающий, как ходить за сохой. Сословная принадлежность зачастую не связывалась с основным родом занятий.

Хотя дворянство и было сословием первенствующим, но лишь вследствие своего юридического положения: в сравнении со всей массой населения оно было немногочисленным. Маловажное место оно занимало и в городе, хотя государственная, то есть главным образом городская, служба была преимущественным правом и нравственной обязанностью дворян, а до 1762 г. и обязанностью юридической. Даже в таком чиновном городе, как Санкт-Петербург, дворянство на 1801 г. составляло около 6,5 % населения (13,2 тыс. человек) и, несмотря на его значительный численный рост (до 42,9 тыс.), в 1881 г. относительный удельный вес его не достиг 10 %. В Москве дворян в 1882 г. было 7,4 %. Примерно на этом же уровне держался удельный вес дворян и в провинции. Так, в Самаре на 1889 г. дворяне и чиновники вместе составляли около 4,4 % населения. Правда, в более ранний период удельный вес дворянства в городах был несколько выше: в той же Самаре в 60-х гг. примерно 7 %, а в такой «дворянской» губернии, как Рязанская, дворяне в губернском городе составляли около 20 % населения.