Город потерянных душ. Книга 5 - Кассандра Клэр Страница 98

— Себастьян знает, что потерял тебя. Вы были связаны. Я слышала, как он крикнул, когда я вонзила в тебя меч. — Клэри вздрогнула. — Это был вопль отчаяния. Мне кажется, ты все же был ему по-своему дорог. И хотя все это было ужасно, мы оба извлекли пользу.

— Какую?

— Теперь мы понимаем Себастьяна. Насколько его вообще можно понять. А понимая его, можно разгадать его планы.

Джейс кивнул и спросил:

— Знаешь, кого я теперь начинаю понимать? Своего отца.

— Вален… нет, — сказала Клэри, увидев выражение его лица. — Ты имеешь в виду Стивена.

— Да. Я читал его письма. Они лежали в коробке, которую дала мне Аматис. Он написал мне письмо, которое я должен был прочитать после его смерти. Он писал, что хочет, чтобы я был лучше, чем он.

— Так и есть, — сказала Клэри. — В те минуты, когда ты был собой, ты был готов пожертвовать своей жизнью ради добра.

— Я знаю, — кивнул Джейс, глядя на покрытые шрамами костяшки пальцев. — Это-то и странно. Я знаю. Я всегда сомневался в себе, но теперь знаю разницу. Разницу между собой и Себастьяном. Между собой и Валентином. Даже разницу между ними. Валентин искренне верил, что поступает правильно. Он ненавидел демонов. А Себастьян считает Лилит своей матерью. Он с радостью правил бы расой Темных охотников, которые подчинялись бы демонам, убивая ради их удовольствия обычных людей. Валентин не потерял веры в то, что Сумеречные охотники обязаны защищать людей; Себастьян же считает людей чем-то вроде тараканов и не хочет никого защищать. Для него важны только собственные прихоти. И все, что он способен чувствовать, — это раздражение, когда ему мешают добиться своего.

Клэри видела, как Себастьян смотрел на Джейса… как смотрел на нее, и понимала, что внутри у него зияла черная бездна одиночества. Одиночество двигало им в той же степени, что и жажда могущества. Одиночество и жажда любви без понимания того, что любовь еще нужно заслужить.

— Ну, что ж попробуем ему помешать, — сказала она.

На лице Джейса появилась улыбка.

— Клэри, ты, конечно, догадываешься, что я готов умолять тебя ни во что не вмешиваться, так? Битва будет жестокой. Такой жестокой, что Конклав и представить не может.

— Ни во что не вмешиваться? Ха-ха! — засмеялась Клэри.

— Ты имеешь в виду, что нам нужны твои руны?

— Да. И… ты что, забыл, что сам только что сказал? Про то, что мы должны защищать друг друга?

— Знаешь, я репетировал эту речь перед зеркалом до того, как ты пришла.

— И в чем, по-твоему, ее смысл?

— Пока не понял, но точно знаю, что выглядел я сногсшибательно, когда произносил ее.

— Ой, а я уже и забыла, как ты меня бесишь, когда ты — настоящий, — пробормотала Клэри. — Мне напомнить, что ты сам говорил, что не сможешь защитить меня от всех опасностей и тебе придется с этим смириться? Мы сможем защитить друг друга, только если будем вместе. Будем бороться вместе. Доверять друг другу. — Она посмотрела ему в глаза. — Я зря позвала Себастьяна, когда ты собирался сдаться Конклаву, зря помешала тебе. Я должна уважать решения, которые принимаешь ты, а ты — решения, которые принимаю я. Мы будем вместе еще долго, и только так у нас что-то выйдет.

Его рука скользнула к ней по одеялу.

— Связь с Себастьяном, — сказал он, — все это для меня как дурной сон. Этот жуткий дом, шкаф с одеждой для твоей матери…

— Значит, ты помнишь, — прошептала она с нежностью.

Он дотронулся до кончиков ее пальцев, и оба задержали дыхание.

— Я помню все, — сказал он. — Гондолу в Венеции. Клуб в Праге. Ту ночь в Париже, когда мы были вместе.

Она почувствовала, как к лицу прихлынула кровь.

— Мы пережили то, чего никто, кроме нас с тобой, не поймет, — сказал он. — И я понял, что вместе нам всегда лучше. — Он был бледен, но в его глазах все сильнее разгорался огонь. — Я убью Себастьяна… Убью его за то, что он сделал со мной, с тобой, с Максом… За то, что он совершил и еще совершит. Конклав желает его смерти и будет охотиться за ним. Но я хочу, чтобы он умер от моей руки.

Она дотронулась до его щеки. Он вздрогнул и прикрыл глаза. Как ни странно, его кожа оказалась прохладной на ощупь.

— А что, если его убью я?

— Мое сердце — твое сердце, — сказал он. — Мои руки — твои руки.

Они снова встретились взглядом, и у Клэри пересохло во рту.

— Помнишь, — сказал он, — когда мы впервые встретились, я сказал, что на девяносто процентов уверен, что, если начертить на тебе руну, она тебя не убьет? Ты ударила меня и спросила, что это за оставшиеся десять процентов.

Клэри кивнула.

— Я всегда думал, что меня убьет демон, — продолжил Джейс. — Нежить-отступник. В битве. Но в самую первую нашу встречу я понял, что умру, если не поцелую тебя…

— Ну, в конце концов ты это сделал… Ты меня поцеловал.

Он коснулся ее волос:

— Мне этого недостаточно. Даже если всю оставшуюся жизнь я буду целовать тебя, этого будет мало.

Она слышала, как он дышит. Губы их застыли в миллиметре друг от друга, а потом соприкоснулись. Клэри ощутила, как между ними проскочила искра, но не ощутила боли. Джейс тут же отпрянул и залился краской.

— Над этим, возможно, придется еще поработать.

У Клэри все еще кружилась голова.

— Ну, что ж…

— Я хочу тебе кое-что подарить, Клэри. — Он просунул руку за ворот футболки, достал кольцо Моргенштернов, прикрепленное к цепочке, и осторожно опустил его на ее ладонь. — Алек забрал его у Магнуса для меня. Будешь носить?

Клэри сжала кольцо в руке:

— Всегда.

Осмелев, она положила голову Джейсу на плечо и почувствовала, как у него перехватило дух. Сначала он сидел неподвижно, а потом нежно приобнял ее за плечи.

— Клэри, ты понимаешь, что теперь то, что мы… что мы чуть не сделали в Париже…

— А… ты про то, что мы могли бы сходить к Эйфелевой башне?

— Эй, перестань, а? Ладно, за это я тебя и люблю. В общем, кое-что другое, что мы чуть не сделали в Париже, пока откладывается. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы выражение «Детка, я вся горю от твоих поцелуев» приобрело буквальный смысл.

— Теперь нельзя целоваться?

— Ну, целоваться, наверное, можно. А вот насчет всего остального…

Она осторожно улыбнулась:

— Не бери в голову.

— Ну как я могу не брать в голову?.. Но это не меняет того, кто мы друг для друга. Я всегда чувствовал, что в моей душе не хватает кусочка. Этот кусочек — ты, Клэри. Однажды я сказал тебе, что для меня не важно, существует Бог или нет, — мы все равно одни. Но с тобой я не один.