Небесные Врата - Курт Бенджамин Страница 97

Последний голос принадлежал не госпоже Сьен Ма. Шу. У Льешо возникло неприятное чувство, что на сей раз он попал в сновидение императора. Что это значило, он не разобрался – если не считать очевидного, о чем говорила одна только ее рука, лежащая на бедре Шу во дворце правителя в Дарнэге. Надо поговорить с Хабибой… Впрочем, принц не знал, что и как сказать. Шу не приглашал его в свои сны: в конце концов у него есть право на личную жизнь. Но Льешо придется что-то предпринять.

– Согласен.

Из ничего появился Свин и приветливо кивнул.

– С чем? – спросил принц.

Свин только улыбнулся и позвякал серебряными цепочками, обвивавшими его тело.

– Мне надо поговорить с Шу, – решил Льешо. – Днем.

Во сне ему понадобилось только дернуть рогатой головой, чтобы очутиться в палатке, из которой он недавно сбежал. Великое Солнце выглядывало из-за горизонта. Даже при свете дня стражники встретили его отражающими знаками.

Свин, шедший за спиной принца на задних копытах, прошептал ему на ухо:

– Рога…

Ах да… Вот почему солдаты испугались. Льешо потряс головой, восстанавливая человеческое лицо. Превращение, казалось, не успокоило стражников: из палатки на шум выглянул Сенто. Завидев принца, он махнул рукой, приглашая его зайти, и придержал занавесь, когда Свин прошел следом.

– Ваше святейшее величество, прошу. – Слуга с военной выправкой провел их в глубь палатки и принес Льешо стул. – Его высочество император искал вас. Мы все очень волновались…

Льешо сел. Палатка была такой же, как во сне Шу – ковры и гобелены, разделяющие пространство на разные помещения. Но принц знал это место не только по сновидениям.

Давным-давно, в самом начале похода, он стоял на коленях у ног богини и изучал карту мира: множество провинций империи Шан, луга, которые тогда не делились на друзей и врагов, а простирались единым зеленым болотом страха и боли… Пустыни Гансау появились, как знак вопроса, на самом краю мира, и Фибия, далеко на юге, сияла золотыми нитями, которые символизировали Золотой город в сердце страны. Карта лежала где-то в одном из походных сундуков, но Льешо никогда не забудет день, когда он впервые осознал, какие великие силы стояли за его походом и сколько миров зависело от его поступков.

– Его высочество только что проснулся, – сказал Сенто, пока Льешо оглядывался.

Слуга будто бы не замечал Свина, а тот выбрал себе место в уголке ковра. Устроив мягкое гнездышко из подушек, джинн бухнулся всей тушей на пол.

Слуга все извинялся за хозяина.

– Он скоро будет. Я только приготовлю завтрак…

Сенто попятился и исчез за перегородкой.

– Кажется, нас тут ждали, – заметил Свин.

В ответ раздалась мелодия серебряной флейты.

– Ясное Утро!..

– Льешо!..

Карлик Ясное Утро – смертный бог милосердия – встал с крошечного стула и подошел ближе.

– Как дела у твоих друзей? Много приключений пережили?

– О, в приключениях у нашего малыша нет недостатка, – сварливо отозвался Свин, ворочаясь на украденных подушках. – Вечно отрывает людей от честно заслуженного сна…

– Не вижу здесь никого, кто бы подходил под описание, – ухмыльнулся Ясное Утро и потребовал: – Расскажите мне все. Или мне придется писать только любовные песни!..

Свин фыркнул. Ясное Утро ничем не намекнул, о чьей любви он говорил, но в уголках глаз собралось множество морщинок в радостном оживлении от обладания общей тайной.

Льешо гадал, что забавляет карлика больше – странные отношения императора Шана со смертной богиней войны, сами по себе – эпическая поэма, или гнездо кобр в постели любовников. А может, он просто наслаждался замешательством юного короля, в стране которого даже во сне не практиковали таких изощренных удовольствий.

Льешо выбрал первое и заметил:

– Что, во имя всех миров небес, земли и преисподней, они делают? – настойчиво прошептал он.

Принц не мог избавиться от картинки: Шу со змеиным телом, выражение ужаса на его лице… Даже в таком странном сне император продолжал желать свою богиню.

– Разве так поступают все, кто любит выше себя по положению? – спросил Льешо не только о Шу, но и о собственных отношениях с Великой Богиней.

– Зависит от любовников, – пожал плечами Ясное Утро.

Весьма полезное замечание, хмыкнул про себя принц.

Один из любовников, император Шу, вышел из-за гобеленов. На нем были генеральские доспехи, в которых Льешо повстречал его впервые. Сенто следовал за императором по пятам с тяжелым подносом в руках.

Слуга расположил блюда по желанию господина. Вареные яйца в скорлупе, дымящиеся пышки с красными бобами и тушеные фрукты заняли оборону среди чашек и тарелок, а горячий чайник вел сражение в центре поля.

– Позавтракаешь со мной? – спросил Шу.

Свин встрепенулся при упоминании о завтраке: гигантский курносый пятачок бесстыдно понюхал воздух, намекая на то, что недурно было бы пригласить его обладателя к столу. Однако ни Шу, ни его слуга, похоже, не замечали джинна. С сердитым вздохом Свин упал обратно на подушки и положил подбородок на передние копыта. Если никто его не замечает, он будет ловить каждое слово королей и богов под шелковой крышей ее милости. Дня джинна это даже лучше, чем плотская пища…

Свин пригнулся еще ниже, пытаясь, как подумал Льешо, стать невидимкой.

– Ее милость скоро подойдет, – улыбнулся Шу молодому королю. – Можно строить планы и наполнять желудки одновременно.

Выражение лица императора ничем не напоминало о видении, в которое ворвался Льешо, хотя последний готов был поклясться, что сон принадлежал Шу, а не ее милости.

Наверное, что-то отразилось в глазах принца, потому что Шу внезапно замер. На его переносице прорезалась морщинка.

– Я видел тебя…

Император покраснел, как школьник. Он сейчас так не походил на уверенного в себе командира и виртуозного шпиона, которого знал Льешо, что тот подумал, не страдает ли Шу до сих пор от последствий плена. Марко через своего подручного Цу-тана замучил Хмиши до смерти. Император Шана слег от пыток на многие месяцы. Однако сейчас он не выглядел несчастным. Просто смущенным.

– Это только сон, – наконец промямлил Шу. – Я не… она не…

В этот момент, скользя по толстым коврам в многослойной накидке цветов провинции Тысячи Озер, к ним присоединилась ее милость. Лицо госпожи было белым, словно ледник на горных вершинах над Кунголом – и таким же холодным. Губы горели свежей красной кровью на первом снегу. Но ее глаза тепло блестели, когда она подошла к любимому и обвила его изящной рукой.

– Хорошо выспался? – обратилась она к императору, прежде чем удостоить вниманием Льешо. – Ах, ваше святейшее величество… Добро пожаловать.