Кембрийский период - Владимир Коваленко Страница 97

— Неужели христианский мир столь мелочен?

— При чем тут мир? Это я. И не мелочна. Всего лишь точна.

— Тогда ты сильно поменялась. По поведению — помолодела лет на восемьсот. Метишь смертью, воюешь с родней. Ушла из одного мира в другой. Снова обозвалась ирландской кличкой. Что на месте-то не сиделось?

— А меня не спросили, — честно признался Клирик.

— Даже и так?

— Именно.

Друидесса задумалась. Пришла к ей одной известному выводу.

— У каждой веревки два конца, — сообщила наконец, — но если завязать ее кольцом, то концов и не найдешь… Неважно отчего, важно что. Делать теперь что?

Клирик пожал плечами. Друидесса нахмурилась:

— Наше дело, да?

— Больше ничье. И никогда больше ничьим не было. Больше, чем вашим.

— И совсем не твое?

— Ну почему — совсем? Не совсем. Но в первую и главную очередь — ваше. Впрочем, могу дать совет.

— Слушаю тебя.

— Уходите из Аннона. Вокруг есть куда лучшие земли. Или попросите меня убрать топи. Я одна не управлюсь, помочь придется, поработать. Впрочем, ты знаешь мой метод. Вот как я глотку холма заткнула, так и лишнюю воду могу прогнать. Если поможете.

— А если нет?

— А если нет, так не обессудьте — ничего не сделаю. Не смогу.

— Хм.

— Я хотела спросить у Гвина. Ходила на холм. До того, как он ушел.

— И что?

— И пугнули меня. Скорее всего, просто не узнали. А ты вот разговариваешь. Но тоже ведь не признала. Ватессу безумную признала, а меня нет.

— Милая девочка, — улыбнулся Клирик, — и совсем не безумная. Наоборот. Мне очень понравилась. Но ей ведь от того не легче, правда?

— Она — это ты. А в остальном пустышка.

— Но я не она.

Друидесса кивнула.

— Гвин пугает. Мабон молчит. Ты зовешь. Но неужели нельзя оставить нас в покое…

Клирик снова говорил не своими словами.

— По мне, так можно. Но если вы потерпите поражение вместе с другом, то сможете рассчитывать на его помощь. Если победите вместе с ним, сможете рассчитывать на его благодарность. Если же вы останетесь в стороне, то без надежды и без чести станете добычей победителя. Потому друг обычно протягивает руку, а не просит отойти в сторону. Вот мой совет. Да или нет, вверх или вниз, горячее или холодное… Выберите. И держитесь своего выбора. Любого и сделанного вами самими. Но я буду рада видеть народ Аннона рядом с собой, а не против.

Друидесса помолчала.

— В беде нас приютил Гвин, — сказала она, — и я не хочу быть неблагодарной. Помимо воли богов есть человеческая честь. А честь зовет на сторону Гвина. Но я обещаю серьезно поразмыслить над твоими словами. Не для самоуспокоения. И не вредить тебе, пока ты осаждаешь дом Гвина. Может, когда у него останется только Аннон, он чаще будет вспоминать о нас?

Снова молчание. Клирик ждал. Долго. Когда совсем собрался уходить — друидесса сообщила:

— А ты все-таки богиня. В нашем, в старом смысле. От этого отречься тебе не удалось. Только убежать. Ненадолго. Но твоя суть тебя догонит. Ведь так уже было один раз, верно?

И улыбнулась. Задумчиво, иронично, окончательно.

Вот после этого Клирик чуть поклонился — друидесса хихикнула, но ничего не сказала — и ушел.

И вот пришел день. Проводив взглядом очередной мешок, Немайн попросила сэра Эдгара созвать командиров. Объявила: пора!

— Кажется, с утра мы хорошо накрыли глотку. — По расчетам Клирика, холм был безопасен уже неделю как, но для верности в пещеру закинули в полтора раза больше мешков и камней, чем было необходимо. — Помните, для чего все было? Гвину для пугалки, чтобы орать наружу, нужна большая дырища. Вот, теперь она достаточно уменьшилась, чтоб я могла спеть внутрь, а он наружу не мог.

Немайн — не верилось Клирику, что это выделывает он сам, — сняла перевязь с ребенком. Поколыхала. Уронила слезу. Отдала Анне.

— Пойду прогуляюсь. А остальным рано. Вдруг мы Гвину не до конца пугалку отбили?

И отправилась навстречу воплям — все еще грозным, но уже истошным. Петь пещера не перестала. А вот пугать… Тембр голоса ветра явно повысился. Может, и с частоты страха ушел?

Час спустя Немайн лежала в траве, открыв глаза облакам. Дело было сделано, можно было слушать пение моря без боязни, что Кричащий холм снова оживет. «Барабашка» усмирен, а затупленный геологический молоток ждет услуг кузнеца. Какой-то он оказался хлипкий: то ли из-за плохого железа, то ли узковат получился, но острие практически стало вторым обухом. Поработать пришлось немало — и без толку. Гвозди из мягкого железа плющились о скалу. Пришлось искать щелочки, вбивать туда благоразумно прихваченные с собой щепки — и так закрепить перед полузасыпанной дырой тканевый пластырь. Теперь осталось заменить его деревянным щитом — и холм безопасен.

Хотелось хлопнуть стакан «противошокового» греческого коньяку по привычке "пожарной команды" концерна. Закурить — сказался образ из боевиков. И — Клирик различил послание организма с ужасающей отчетливостью — под мужчину.

— Тьфу на меня, — сообщил Клирик облакам. — Тут такой триумф, а вместо этого… Ну ладно. Встаем. Работаем. Финальная показуха. Интересно, внизу услышат? Все-таки полтораста метров.

Сошло бы и без пения — но нужно убедить людей, что Гвин с холма убрался насовсем. Выбора в репертуаре не оказалось. Из того, что четко держалось в памяти, подходила одна единственная песня. Которую не нужно переводить. Которая не будет сочтена за языческое заклинание… А Гвина нужно побеждать правильно. Тем более внизу сидит викарий и пишет отчет епископу. Что ж. Немайн встала. Взяла в руки посох. И нехотя двинулась к свежезаткнутой пещере.

Отец Адриан и правда сидел и писал. Покуда тихо, без имен. Не доклад, не отчет. А историю жизни святой и вечной. Которая неизбежно обязана со временем превратиться в житие. В этом он окончательно уверился, когда августа сумела взойти на холм Гвина. Повторив подвиг святого Коллена. Повергнуть нечисть мановением руки и святой водой не смогла. Нашла другой способ! Достойный не святого-отшельника, а святого-царя. И теперь намеревалась повергнуть зло окончательно…

Маленькая фигурка добралась до вершины. Прибила к зеву пещеры покров. Отдохнула. Забивать гвозди в камень — работа нелегкая. Наконец встала, в последний раз повернулась лицом к упорствующему, не сдавшемуся врагу. И запела.

Викарию не пришлось переживать ни секунды. Голос августы, поющей в полную силу, легко прорезал расстояние и ветер… И это было не заклинание.

— Она может вести легион, — заметил сэр Эдгар. — В смысле ее услышат в любом шуме. Весь строй. Оба фланговых охранения. И в глубину — от передовых дозоров до обозников!