Несравненное право - Вера Камша Страница 96

До сего дня я мало сталкивалась с арцийцами. Разумеется, я помнила послов в Таяне и Тарске и бывшую жену Стефана, которая меня ненавидела. Когда-то ненависть эта была взаимной, но после моего «воскресения» все некогда знакомое и волнующее словно бы потеряло остроту. Я вновь открывала для себя этот мир, а память, что ж, она служила всего-навсего скучной, хоть и полезной книгой. Одно дело прочитать про что-нибудь в нуднейшем изложении академиков и совсем другое увидеть это своими глазами.

Арцийцев, допущенных к Башне Альбатроса, было немного. Остальных, видимо, оставили на корабле. Из тех же, кто пришел, заметнее всех был император Базилек — осанистый, еще не старый мужчина с правильным, но заметно обрюзгшим лицом и слабым подбородком. Одет он был, как и положено императору Арции, в красивый темно-синий камзол, но драгоценностей на нем могло быть и поменьше. Стоящая рядом костлявая старообразая дама с недовольным и скучным лицом мне не понравилась, равно как и другая, лет двадцати пяти, надменностью напомнившая мне Эанке, но без ее слепящей красоты. Рядом маялись какой-то невыразительный человек с нарочито приятным выражением лица — видимо, муж, и с десяток разряженных придворных, один вид которых должен был вызвать у самого завалящего маринера желание смачно сплюнуть и отвернуться.

Марины-Митты я не обнаружила, что меня не расстроило и не обрадовало. Впрочем, не исключено, что в арцийском зверинце эта кошка была далеко не самой гнусной. Единственным по-настоящему славным лицом во всей честной компании обладал загорелый высокий человек в простом темном платье, и можно было ставить Башню Альбатроса против пустой бутылки, что это и есть приятель Рене капитан Паол Герар.

У меня не было времени хорошенько подумать, что означало сие необычное вторжение и какая муха укусила Рене, разыгрывавшего всю эту комедию, но каким-то шестым, если не седьмым чувством я понимала — это конец. Конец в том смысле, что теперь события понесутся, как полные бочки с высокой горы, — не остановишь.

2229 год от В.И.

12-й день месяца Медведя.

Святой город Кантиска

— Таково мое последнее слово, — кардинал Кантисский Иоахиммиус тяжело поднялся, опираясь на увитый благоухающими цветами посох. Этот посох да еще немалый жизненный опыт и были его единственными козырями в жутковатой игре, ставка в которой была не только жизнь, но и самый ее смысл. Иоахиммиус видел, что сила сейчас на стороне Михая Годоя. Многие из князей Церкви успели мысленно переметнуться к тарскийскому господарю, напялившему арцийскую корону. Кардинал понимал, что его почтеннейшими собратьями движет не только и не столько страх — штурм столице Церкви Единой и Единственной скорее всего не грозил, — а привычка держаться победителя. Другое дело, если бы Годой сжег и разграбил Мунт, разрушил храмы, огнем и мечом насаждая сомнительных тарских божков, но этого-то узурпатор как раз и не делал. А значит, он или не уверен до конца в своей силе, или же его цель ничем не отличается от цели других возжаждавших власти завоевателей прошлых, настоящих и будущих.

Годой, безусловно, готов золотом и мечом поддержать клириков, признающих его претензии. Неудивительно, что святые отцы, почитающие оскорблением возвышение незначительного Феликса, не прочь были сговориться с тарскийцем. Иоахиммиус знал обычаи своих собратьев и не сомневался, что ему, если он хочет исполнить обещанное Архипастырю, пора переходить на сваренные в скорлупе яйца и колодезную воду, набранную в его присутствии. Кардинал, любивший плотно и хорошо покушать, мысленно вздохнул и прошествовал к выходу. Вечером ему предстояло произнести знаковую проповедь в храме Святого Эрасти, которую сотни других клириков, нравится им или нет, донесут до ушей и душ своих прихожан.

Иоахиммиус хорошо знал, что он скажет. Земной властитель, попирающий каноны Церкви нашей Единой и Единственной, — еретик, а нынешняя победа Годоя над Базилеком — кара Господня за то, что арцийские Волинги воспротивились решению Архипастыря. Иоахиммиус напомнит притчи из Книги Книг о Стелющих Мягко и о Князе Возгордившемся и еще раз огласит волю избранного самим Эрасти Архипастыря Феликса, ныне ведущего в бой Святое воинство. Нужно призвать жителей Кантиски и всей Святой области к стойкости во имя Святого дела и…

Свист выпущенной с башни стрелы совпал с предостерегающим криком кого-то из воинов барона Шады, бросившегося вперед, чтобы прикрыть кардинала грудью, но он не успевал. Время для Иоахиммиуса словно бы замедлилось, и он увидел то, что не видел никто, — летящую к нему смерть. Однако уклониться клирик не мог, ноги его словно бы приросли к земле, и он лишь следил глазами за сверкающим острием, нацеленным ему в грудь. А затем произошло чудо. В локте от Его Высокопреосвященства стрела остановилась, зависнув в воздухе, и вспыхнула синим пламенем, точно таким же, как и ее предшественницы, выпущенные в далеком Белом Мосту прошлой весной. И тотчас к Иоахиммиусу вернулась способность двигаться и говорить, которыми он и воспользовался немедля.

Вдохновенная речь, сведенная к тому, что сам святой Эрасти защищает тех, кто служит Святому делу, подкрепленная свершенным у всех на глазах чудом, заставила Стражей, прихожан и младших клириков в экстазе осенять себя Знаком и возглашать анафему Годою.

А в нескольких диа пути от Святого города из-под сверкающей аметистовой глыбы расползались по лесной поляне гибкие побеги, усыпанные белыми звездчатыми цветами, точно такими же, как и те, что оплетали Посох кардинала. Астен Кленовая Ветвь был сильным магом, его заклинание действовало и после смерти принца-Лебедя. Не выпуская из рук покрытый неувядаемыми цветами Посох, ставший символом его угодности Творцу, кардинал Иоахиммиус не знал, что держит в руках собственную жизнь. Ибо пока при нем дар Астена, он защищен от многих неприятных неожиданностей.

2229 год от В.И.

12-й день месяца Медведя.

Эланд. Идакона

Следовало радоваться, что Эланд получил передышку, но Рене понимал, что воевать все равно придется. Теперь главным было не делать того, чего от тебя ждут и на что тебя толкают враги. Михай решил начать с Арции, оставив Эланд напоследок. Это настораживало. Впрочем, обсудить происшедшее с соратниками он успеет, сейчас же нужно взять верный тон в переговорах с арцийцами, вытянуть из них как можно больше подробностей, проливающих свет на замыслы Годоя, и решить, что делать с беглецами. Только бы Северная Кантисская дорога еще была свободна! Он просто обязан получить весточку от Феликса!

Запрет на участие в объявленном Церковью Святом походе и разрешение на проход таянско-тарскийских войск через Фронтеру и Северную Арцию обернулись оккупацией империи. А поскольку на троне Волингов сидело полное ничтожество, оно предпочло удариться в бега, прихватив арцийское золото и свиту, годную лишь на то, чтоб доносить друг на друга и запускать лапу в казну, но не для того, чтобы вести войска в бой. Герар согласился вывезти камарилью из охваченного паникой города только потому, что Базилек решил искать спасения в Эланде, куда капитан и так собирался.

Рене обвел холодным светлым взглядом кучку арцийцев и осведомился: